[В английском языке местоимения, которыми обозначают животных ничем не отличаются от тех, которыми обозначают буфет или палку колбасы. Они просто неодушевленные.
В русском же, напротив, одушевлены. За то нашим животным от этого ни холодно, ни жарко, а английским все равно, ведь отношение к ним не смотря на местоимения не становится хуже.
Говорят, что только человеческой особи доступно чувство сострадания и жалости. Интересно, кто это говорит, носил ли когда-нибудь хвост, как продолжение позвоночника???
Собачий бог…
Твою ж душу, мать! Так нажраться, что б глаза ни разлепить, ни рукой не пошевелить. Такое чувство, что во рту кошки наделали чем-то липким и сладким. Так собираюсь силами и до холодильника за пивасиком. С вечера должно же было остаться, если, конечно, Семеныч не опередил. Кстати о Семеныче, где этот хрен лазает? Е мое, что это за нафик такое? Где я? В овчарне что ли, что за вонь такая -то? Если приколоться решили, хотя бы опохмелом снабдили и куревом, дебилы. И шутки дебильные. Твою мать, связали что ли? Ни рук ни ног не чувствую, темно, хоть глаз дери!!! Вчера, как белые люди решили рабочий день подытожить: закусь там разная, самогончик - первачок, все по сценарию. Нее, стоп. Мы ж от сценария отклонились, к Любке с Семенычем поперлись, у нее подруга объявилась. Да пошла эта Любка, просплюсь часок, там война план покажет.
Сколько то спал я? А мож опять в запой ушел? Жрать то как хочется, такое чувство что слона съел бы. Утро кажись, а может вечер? Что-то не разберу. Не понял, кто это меня все пихает? Семеныч ты что ль, зараза? Зеньки хоть открываться стали и то хорошо. Нужно к глазнику появиться, а то что-то только наполовину моргают. Тяжко, как мне тяжко. Семеееее!!!! Твою мать!!! Это что за сука меня в отстойнике собачьем заперла??? Так, нужно успокоиться, просто взять и успокоиться. Взять себя в руки и вспомнить что было то.
Ну день был как день, в жетысуйском районе дали заявку на отлов. С утра съездили, взяли двенадцать голов. Две были в ошейниках. Пришлось снять, так на всякий случай, если хозяева - истерики объявятся, что б не воняли. А то можно подумать, за сердце хватаются, ручки трясутся. Нам то поголовно платят, а эти собаколюбы хреновы еще себе заведут, домашних любимцев, мать вашу так. Денек выдался еще тот. К часу усыпили, а одной из тех, что в ошейнике была хозяйка нарисовалась. Врач тот, что усыпляет, молодец, прикрыл, а то бы так и голосила, дура. Одна из этих тварей, что в ошейнике была, еще Семеныча куснула. Сука. Вот мы и решили производственную травму подлечить. Первак был отменный. Хорошо пошел. Любка объявилась, приходи мол с другом, говорит. Ну мы с Семенычем крылья любви пристегнули и полетели. Но Любки чего-то я не помню, да и подруги то же. Там кажись, возле ее дома, авария была, менты, скорая набежали. Да что это мне все в рожу то тыкается, только память приходить стала. Кажись мы с девульками нехило посидели, раз меня в отстойнике собачьем закрыли. Я то вообще не буйны, ну типа случается иногда. Мож подруга не понравилась, вот и переклинило меня. А Семеныч в воспитательных целях в собачарне закрыл. Стоп, а как мы опять на Сейфуллина 49 оказались то? Эй, люди!!! Есть кто живой!!! Ну все, поприкалывались и хватамбо, выпустите меня отсюда.
Господи, Господи, Боже мой!!! Я же собака!!! Собака я! И мать моя собака, все сиську мне в морду тыкает, и братья мои и сестры, все собаки! И живем мы в арыке на Клочкова / Мынбаева. Господи, прости меня, скажи что это все шутка, что я сплю, разбуди меня, Господи!!! Я все, слышишь, все для тебя сделаю. Я пить брошу, если хочешь собаку заведу и кошку. Только скажи, Господи, что тебе надо, я все сделаю.
Из моей глотки вырывались только жалкие попискивания, а моя мама, да какая она мне мать, дворняжка линялая, сразу начинала вылизывать мой живот и подталкивать ближе к вымени.
По моим подсчетам прошло уж около месяца, я все надеялся, что я в запое или в коме какой на худой конец. До меня постепенно стало доходить, что в той аварии у Любкиного дома за мной скорая приезжала. Поэтому я ни Любки не помнил, ни Семеныча. А дворняжка эта облезшая не такая уж и тупая тварь, как я раньше думал, оказалась. Она таскала мне и моим братьям и сестрам куриные косточки, кусочки хлеба и еще всякие вкусности. Ее бока ввалились, а вымя почти касалось земли. Но она никогда не рычала на нас, тем более не кусала. Своей то человеческой матери я и не помню. Ее лишили родительских прав, когда мне было лет пять. Говорят, она нас с братом оставила зимой на скамейке в паре. На всех четырех лапах у меня были белые носочки, и это почему-то меня очень радовало. К хвосту я так привыкнуть и не смог за всю свою собачью жизнь. Я пытался поближе его рассмотреть, от этого меня вертело, как волчок. И это по сути дурацкое занятие приносило столько радости и веселья, сколько я не получал за все свое человеческое существование.
Странно, но я так и не смог вспомнить как нужно считать. Поэтому я так и не узнал сколько у меня было сестер и братьев. Но они были моей настоящей семьей. Мы дружно тявкали, когда кто-нибудь подходил к нашему арыку и синхронно виляли хвостами, когда к нам приходил дед с соседнего дома. Он всегда приносил с собой буханку хлеба. Теперь я понимаю почему уличные собаки не едят брошенный хлеб. Мы ждем, просто ждем большего…усобачения, так вроде это называется. Мы пытаемся изловчиться и подставить свое собачье брюхо под ваши человеческие бескогтистые руки, что бы вы почувствовали, что и в нас пульсирует и бьется сердце, хоть и не человеческое, но сердце. И мы ждали не хлеба, мы ждали вашей теплоты, и дед гладил наши уши, трепал за холки, что-то приговаривая и напевая нам. Было до визга в хвосте приятно от его слов, хотя ни я, ни моя хвостатая братия ничегошеньки не понимали из всего этого человеческого лая.
Мой брат с которым нас определили в один детский дом закончил в тюрьме. После выпуска из детдома мы больше не виделись, да нам это было и не нужно. Я смирился с хвостом, сучьем молоком, холодом и был счастлив по «человечески». У меня появилось то, что я никогда не имел.
В этот день лил дождь, есть хотелось невыносимо, а мамы все не было и не было. Обычно она прибегала, когда солнце начинало садиться. Все наши вылазки из арыка она пресекала прикусом в холку. Голод и холод гнал на поиски мамы, а значит еды. Я нашел ее в нескольких десятках метров, если говорить человеческими измерениями. Она лежала на обочине дороги и тяжело дышала. Ее мокрая от дождя шерсть слиплась, а тело дрожало мелкой дрожью. Она тыкнулась в меня горячем носом и лизнула шершавым языком. Из ее пасти пахло кровью. Мама, мамочка, прости меня, что я был человеком, ведь это я – ЧЕЛОВЕК когда-то выгнал тебя на Мынбаева / Клочкова, что бы ты умерла от яда из моих рук.
Теперь я могу сказать с полной уверенностью, что люди, которые рассказывают, как видели, что собаки плачут и при этом у них бегут слезы по морде – врут! У нас для этого просто нет слезоточивых каналов. Природа! И с этим не поспоришь. Вам, человекам, проще. Всплакнул и готово. У нас же разрывается душа. Мы прижимаем уши, в надежде не быть услышанными и воем. Просто воем….
В человеческой жизни, дожив до тридцати трех лет у меня не было ничего, ничего такого, что бы я хотел сейчас вернуть. Друзья–собутыльники, телки на одну ночь, многочисленные приятели и непризнанные мной дети. И самое главное полное отсутствие сострадания! Мне не было жаль ни тех женщин, обрюхаченных мной, ни моего брата, хотя бейся во мне тогда собачье сердце, я бы ни на миг не забыл, что мы из одного помета. Я был горд и величествен, ведь я был ИМ, ЧЕЛОВЕКОМ! Я мог вершить судьбы. Подарить день жизни какой –нить дранной шавке или забить ее заживо сапогом. Я был божком, в своем убогом, корявом мирке.
Я остался один, совсем один в своем горе, сиротстве и моросящей мгле.
Нет, у нас не один Бог с вами. У нас свой. Кошачье –собачье –крокодиловый Господь. И хоть он не такой всемогущий, как ваш, он гуманней и справедливей. Он дает нам короткие жизни, но наполняет их умением радоваться каждому дню. Может Он дает нам еду не так часто, как хотелось бы, но то, что он даст – оказывается верхом блаженства. И самое главное Он не наделяет нас скупостью, меркантильностью и подлостью. И чей Бог после этого гуманней. Смешно, но слово гуманней стоит заменить на животней? Ведь гуманность значить человечность.
Я пытался поговорить с прохожими, поняв что люди не понимают меня, да и как-то особо и не заморачивались на моем желании изъясниться, я выбрал другую тактику - старался вызвать жалость и умиление. Приближалась осень, и так хотелось стать чей-то семьей, что выть по ночам вошло в привычку. Видно я перерос и из милого толстячка превратился в длинноногого вислоухого подростка, с такой внешностью мне все реже и реже доставались объедки. И вот в одну из февральских ночей, когда грянули морозы, что то щелкнуло, лопнуло и разлетелось тысячами осколков в моей кобелиной душе. В мозгу закружил калейдоскоп картинок: издыхающая в канаве мать, раздавленная на обочине сестра, братья с оторванными лапами живодерами и тот ЧЕЛОВЕК, который вынес коробку от обуви и бросил в арык, где копошилась моя ощенившаяся мать со всем нашим пометом. Я выскочил из своей канавы и погнал, погнал этих злобных бесхвостых существ, горделиво называющих себя человеками.
P.S.
Семеныч приехал как всегда в ударе. Он потирал от азарта и предвкушения свои огромные волосатые руки. Я не убегал. Я стоял напротив и смотрел ему в глаза. Я до мелочей знал эти приемчики с удавкой и загоном. Но я устал. Устал от боли, холода и от одиночества. Сидя в этом ящике с другими испуганными и забитыми кобелями и суками, я считал повороты до Сейфуллина 49. И молился. Молился своему собачьему Всевышнему.
«Господи, прошу, сделай меня человеком. Но дай мне собачье сердце. Ведь если не я, то больше никто не сможет сказать этим двуногим, что Бог ОДИН!!! И он гуманен!»
Войти
Регистрация
Тема закрыта
, вот:
.
Наверх
