5 родительских страхов о школе и как учиться с пользой

Как не бояться школы? Как делать домашнее задание без скандала? Каковы 5 основных родительских страхов, связанные с обучением ребенка в школе?... На эти и другие, самые болезненные для родителей школьников, вопросы отвечает Ася Штейн — преподаватель лицея имени Вернадского, педагог с 20-тилетним стажем, автор статей по семейной педагогике.

1. Страх первый: школа
- Так сложилось, что школа — это вечная пугалка для многих родителей: при том, что в ней многое на самом деле нормально или даже хорошо, все равно ее принято бояться. Откуда во взрослых людях этот зажим и страх? Ведь все мы сами школу закончили, и ничего страшного там с нами не произошло. Тогда почему, как только приходит пора отдавать детей в школу, возникает это недоверие, сопротивление, которые приводят к страху и плохой учебе у ребенка?
- Дело в том, что школа в России на протяжении последних ста лет — репрессивная. Несмотря на отдельные всплески чего-то альтернативного, она основана на страхе, на том, что ребенок и его родители должны соответствовать внешним требованиям успешности. Это сидит во всех нас, даже если нам кажется, что это не так. Но так воспитывали наших бабушек, мам, нас самих, поэтому страх перед школой — один из самых глубинных наших страхов перед реальностью. Все мы боимся, что наш ребенок не соответствует каким-то стандартам, ожиданиям, и, конечно, переносим это несоответствие на себя. Если ребенок не успешен в школе, значит, я, родитель, не успешен. И сколько бы мы себя не убеждали, что мы выше этих предрассудков, это в нас сидит. Это существует на уровне культурных кодов.
- С этим можно как-то работать? Или проще просто смириться с этим и жить дальше?
- Конечно, можно просто перестать уделять данному страху столько внимания. Моя мама, например, даже мой дневник не подписывала. И на родительские собрания не ходила. Она говорила, что не желает этого всего знать, что это ее никак не касается. Это одна из возможных родительских позиций, у нее есть свои плюсы и минусы. Ребенку она создает проблемы в школе, однако нормализации детско-родительских отношений, безусловно, способствует. Сейчас мне кажется, что совсем устраняться из школьной жизни ребенка все-таки неправильно, потому что он не должен оставаться один на один с системой. Кроме того, очень важно не на словах, а в реальности всегда оставаться на стороне ребенка. Не может быть ситуации, когда родители переходят на сторону учителей. Ребенок не должен оказывать между двумя раздраженными взрослыми. Это непосильная для него нагрузка.

- У вас было так с вашими тремя детьми?
- У меня было очень просто. Я всегда и всем говорила: «Я не знаю, что натворили мои дети, но я точно знаю, что они лучше всех». И всегда после этого заявления праведный пыл тех, кто собирался ругать моих детей, несколько угасал. Понятно, что все дети проходят разные этапы, и никто не отменял ни пубертат, ни сепарацию, но если у ребенка есть ощущение абсолютной принятости в семье, он даже эти трудные для всех периоды проходит иначе.

2. Страх второй: домашнее задание
- Многие родители стонут, что дети не могут выполнять домашние задания сами — мол, в нашей школе было не так. Правы ли они — и это действительно перекос в системе образования, или это очередной страх? Как вообще следует приучать ребенка к самостоятельному выполнению задания?
- Они правы в том, что нас действительно учили иначе, особенно в начальной школе. Никто не требовал, чтобы дети уже умели читать, писать и считать, когда приходят в первый класс. Сейчас же это требования при приеме в нулевой класс гимназий и лицеев. Но главное отличие заключается в том, что нас учили медленно. Никто не ждал быстрого результата. Сейчас вся система нацелена на получение быстрого результата. Поэтому такие огромные домашние задания. Поэтому учителя часто с порога говорят, что без родителей дети не справятся. Я же считаю, что чем меньше родители включены в школьную жизнь ребенка, тем лучше. По одной простой причине: родитель — не учитель. Это разные роли, и не нужно их смешивать: это грубое нарушение детско-родительских отношений. Выполняя домашнее задание вместе с родителями, дети часто протестуют: они не хотят, чтобы мама и папа становились для них учителями. Выход тут один: должны быть обговорены некие правила, которые будут соблюдаться в период школьной жизни семьи. У меня, например, было так: будильник был заведен на 4 часа дня, и я знала, что я должна сесть за уроки в это время. Сама. Мне никогда никто с уроками не помогал. Я была самым неорганизованном человеком на свете, но я их все-таки делала. Результат никогда не проверяли. В лучшем случае спрашивали: «Сделала уроки?». Точка. Это была зона моей ответственности. Если мне нужна была помощь, если я подходила к взрослым с вопросом, я точно знала, что меня никто за это не будет ругать.

Я до сих пор считаю, что это правильно: не сидеть с ребенком над тетрадками, а помочь ему организовать время так, чтобы он сам сделал уроки. Максимум — проверить соответствие количества заданных и количество переписанных в тетрадку номеров. При таком подходе мы делегируем ответственность за школьные дела ребенку. Процесс воспитания и есть процесс делегирования ответственности. Так что я считаю нормальной ситуацию, когда ребенок отвечает за свою домашнюю работу сам и обращается ко взрослому, только если у него что-то не получается. Это ведь тоже важный воспитательный момент: помочь человеку понять, что, когда у него что-то не получается, нужно обратиться за помощью. Но если ребенок не спрашивает — отлично. Пусть идет в школу с тем, что навалял. Получит двойку — будет повод поговорить, что, может быть, как-то иначе надо делать домашние задания. Не я говорю: «Ты дурак». А он говорит: «Почему у меня не получается?». Тогда можно сказать: «Хочешь я объясню, как сделать, чтобы получалось? Не хочешь я, пусть бабушка объяснит. Или давай подойдем к учительнице — попросим ее еще раз объяснить».

Этот алгоритм действий не вызывает никаких вопросов, если речь идет о взаимодействии с коллегой на работе. Но в отношении ребенка заставляет затормозить: «Как? С ним, маленьким, как со взрослым?». Тут вскрывается совершенно другую проблему — проблему восприятия своего ребенка как недоразвитого существа, изначально не заслуживающего уважения.

Между тем, ребенок — тоже ваш коллега в процессе своего воспитания. Он не объект воспитательных усилий и применения учебных методик. Он субъект этого процесса. И он может и должен озвучивать и предъявлять проблемы. Он должен уметь сказать: «Это моя проблема, у меня не получилось. Что сделать, чтобы получилось?».

3. Страх третий: образование в школе — это не образование
- Многие считают, что обучение в классе вообще не имеет отношения к образованию, это лишь времяпрепровождение. Если нужно действительно научить кого-то чему-то, нет другого пути, кроме как индивидуальное образование.
- Сейчас я много работаю с «семейниками» — родителями, которые практикуют домашнее образование. И поняла, что я категорически против этой формы образования, если только речь не идет о реальной невозможности ходить в школу. При том, что я признаю, что особенно в начальной школе индивидуальное образование — более продуктивное. Но, учась дома, ребенок всегда будет находиться в зоне комфорта. Ведь прежде всего в школе дети должны научиться взаимодействию — с чужими взрослыми и со сверстниками. Взаимодействию рабочему, нацеленному на результат. Процесс учебы предполагает умение выслушать другого, принять чужую точку зрения, аргументированно возразить, организовать команду, чтобы сделать что-либо вместе. То есть делать все то, что делаем мы, взрослые, каждый день. Конечно, школьное обучение — менее быстрое, чем домашнее, но оно предполагает получение социальных навыков. Домашнее же обучение — это постоянное обеспечение ребенку зоны комфорта, что приятно, удобно, но не дает внутреннего роста. Кроме того, я убеждена, что детям нужно какое-то время бывать без родителей. Ведь процесс воспитания в принципе — это обучение детей навыку обходиться самим, без постоянной опеки родителей, и именно так, постепенно получая все больше ответственности, становиться самостоятельным и дееспособным. И школа — это всего лишь самый удобный инструмент для того, чтобы добиться самого главного результата воспитания.

4. Страх четвертый: школьный психолог.
- В каких ситуациях ребенка надо забирать из школы или переводить из класса в класс?
- Первое — это в ситуации безусловной травли, причем не важно, со стороны учителей или со стороны детей. И то, я бы не забирала сразу, а под благовидным предлогом недели на две-три, чтобы попытаться понять, что происходит. Очень может быть, что, если собрать всех участников конфликта и подключить школьного психолога, ситуация разрешится. Я заметила, что школьных психологов очень недооценивают. Часто приходится убеждать родителей и детей, что пойти к психологу — не стыдно, нормально. Ведь школьные психологи — это, вопреки распространенному мнению, прекрасно подготовленные и обладающие большим опытом люди. Просто надо понимать: в школах работают не монстры, а нормальные обычные люди, поэтому любую ситуацию можно разрешить, если собраться и все обсудить. А переход из школы в школу всегда дико травматичен для ребенка. И если проблема, из-за которой его пришлось забрать из школы, не решена, она же возникнет и в новом классе, в новой школе.
- Как в ситуации со вторыми браками: если не решить проблему, из-за которой распался первый брак, то второй с большой вероятностью распадется по той же причине.
- Именно.
Вторая причина, по которой стоит задуматься о переводе в другой класс или другую школу, — это постоянные болезни ребенка, который до того вроде не болел. А тут с ним все время что-то случается. Он падает, разбивается. Это в чистом виде психосоматика, то есть повод разобраться в том, почему организм ребенка так сильно сопротивляется тому, чтобы ходить в школу. Это может значить, что ребенок подсознательно уводит себя в болезнь из некоей некомфортной, трудной для него ситуации, с которой он не сможет справиться. И это опасно — сама эта позиция избегания трудностей путем ухода в болезнь. Так что родителям тут, конечно, стоит включиться в ситуацию.

5. Страх пятый: неуспешный ребенок
- Опять про отношение к ребенку как к нормальному человеку, а не как к подопытному кролику.
- Да. И не как к собственному проекту, который, несмотря ни на какие трудности, должен быть успешен. Сегодня у нас детоцентричное общество, и в социуме подогревается отношение к ребенку как к проекту, подразумевается, естественно, что успешному. Поэтому в детей вкладываются часто неадекватные деньги, туча времени. Считается, что ребенок должен ходить, помимо школы, на миллион кружков, получать призы на олимпиадах и давать нам, родителям, повод им — и собой — гордиться. Но ребенок — не проект. Ребенок живет какое-то время с нами, а потом уходит и становится кем-то отдельным. И мы не знаем, когда ему пять лет, кем он станет, кем захочет стать. Мы не знаем и не можем знать, поэтому нам нужно все время его, ребенка, спрашивать: а что ты хочешь? Ведь мы, семья, всего лишь должна дать ребенку возможности, дать возможности научиться тому, что ему интересно, а не решать за него, кем ему быть в жизни. Недавно я столкнулась с такой ситуацией: в многодетной профессорской семье, где все дети традиционно учатся в элитных школах, младший учился совсем плохо. И в подростковом возрасте у него начались нехорошие компании, эксперименты с наркотиками. Родители были в шоке: старшие-то дети так себя не вели, что с этим не так? И вот их младший попал в детскую комнату милиции. А там простая тетка, районная милиционерша, вдруг спрашивает их: «А вы вообще его спрашивали: он-то чего хочет?». Ошалевшие родители сказали, что он ничего не хочет, они и то, и это предлагали — из разряда французского экзистенциализма и квантовой физики. И тогда тетка сама его спрашивает: «Ты чего хочешь вообще?». А он возьми да ответь: «Я поваром хочу быть». Тетка тут же позвонила своей подружке в кулинарный техникум, подростка этого туда приняли, и сейчас он — шеф-повар какого-то крутого ресторана в Москве.

интервью