......
ГЛАВА ВТОРАЯ
Между великими реками Сейхуном и Джайхуном (Сыр-Дарьей и Аму-Дарьей),
вытягиваясь к юго-востоку, в горы древней Согдианы, а к северо-западу
обтекая двумя рукавами пески и спускаясь к Аральскому морю, лежит страна.
В ее древней, серо-желтой земле можно отрыть наконечник скифской стрелы и
стертый статир с профилем Александра Македонского, а то и обломок
серебряного парфянского блюда. Кетмень земледельца то и дело ударяет по
древним глиняным черепкам, оставленным народами, утонувшими во мраке
времен. Заступ отрывает кости многоразличных древних захоронений. Южная
часть этой земли, что простерлась у отрогов Памира, там, где стояли
погибшие в арабском нашествии города согдов, у перевалов и ущелий,
уводящих в сторону Соистана и Индии, называется Мавераннахр, с древними
городами Самарканд, Бухара, Кеш, Термез, Ходжент. Северная, в низовьях
Джайхуна (Аму-Дарьи), это Хорезм, где главный город - Ургенч.
За Джайхуном начинаются Хорасан и Иран, так же, как и Мавераннахр с
Хорезмом, входившие некогда в обширное государство хорезмшахов, а дальше
Азербайджан и Арран, горы Кавказа, земли язычников и христиан: страна
Наири, Картли, Имеретия и прочие земли грузин, дальше - Рум, ныне почти
завоеванный османами, еще далее - богатые города: Багдад, Халеп и Дамаск,
и море, и земли франков, а к югу, в аравийской земле, Медина и Мекка,
святыни ислама, собирающие паломников со всех земель, подчиненных зеленому
знамени пророка...
К востоку же, за Сейхуном, за пограничным Отраром, придвинулась к
Мавераннахру дикая степь, Дешт-и-Кипчак. Семиречье, земли кочевых джете, и
Могулистан, Синяя и Белая (на Иртыше и в Прииртышье) Орда, за которыми
страна соболей и куниц, горы Алтая, бескрайние леса Сибири, Енисей, Иртыш,
и еще дальше - монгольские степи, откуда почти два века назад вылилась на
земли Мавераннахра страшная степная конница...
Много веков спустя возникла столь же красивая, сколь и далекая от
всякой реальной основы легенда, что монголы сокрушили в Азии устроенное и
цветущее государство хорезмшахов, не устоявшее перед ними в силу одной
лишь недалекости своего повелителя, хорезмшаха Мухаммеда. Действительность
была и печальнее, и страшней. Не существовало <цветущего и устроенного>
государства! Было измученное поборами, сотни раз ограбленное
насильственное скопление завоеванных владений, коему и название
<государство> мало подходило, где не было закона, ибо закон - это всегда
соглашение между двумя силами, а было голое право силы, определявшей и
размер налогов, и саму жизнь и смерть граждан своих. Оно распалось, как
пересохший глиняный ком, оно и должно было развалиться под первыми же
ударами сильного и дисциплинированного врага. И то, что хорезмшах не сумел
собрать единого сильного войска, было отнюдь не случайностью, не прихотью
бездарного повелителя, а обнажением лоскутной сущности хорезмийской
империи.