Войти
Регистрация
0
По материалам сайта http://www.kuenstlerkolonie-berlin.de/
Цитата:
http://www.kuenstler...de/tintenbg.htm
"
Где Ernst Bloch, Manès Sperber und Arthur Koestler жили:
Колония художников на берлинском юго-западном корсо (шоссе).
* Корсо (главная улица итальянского города).
Колония художников на плане г. Берлин.
Die KünstlerKolonie Berlin eV im Stadtplan (bei www.berlin.de/stadtplan)
http://www.berlin.de...d...811055&num=
Фото. Колония художников. Современное фото.
Фотография: Вид на жилые строения вокруг места Ludwig-Barnay-Platz
Аэрофотосъемка 1928 года (из KünstlerKolonieKurier Nr.1).
На юго-западе Берлина, около Breitenbachplatz, проходит юго-западное корсо. Не касаясь шоссе, лежат к югу от него, вокруг небольшого парка, три жилых блока, оживленные зеленью во внутренних дворах. Их когда-то яркие стены, окрашенные охрой, покрылись патиной, густо заросли виноградной лозой. Осенью, когда солнце подсвечивает темно-красные стены, они являются тому, кто знаком с историей этого идиллического места, как последний отблеск ранних лет этого квартала, когда он назывался - и вовсе не из-за своего дикого винограда - «красный чернильный замок».
Добрых семьдесят лет назад здесь, в районе, разделяющем Wilmersdorf, Steglitz и Friedenau, возникла колония художников (деятелей искусств). В основе градостроительной концепции лежала идея расширять строительство жилья и коммуникаций в зеленые зоны. Они окружают Laubenheimer Platz, сегодня называемую Barnayplatz. Когда в 1926 году прозвучало намерение городских властей Берлина содействовать строительству колонии художников, сценический кооператив проявил свою заинтересованность. Вместе с защитным союзом писателей они основали «Общественно-полезную жилищную компанию». Двухкомнатная квартира с кухней и ванной должна была стоить примерно 80 ДМ. Даже большие квартиры, все добротно построенные и хорошо оснащенные, оставались ниже стандартного тогда уровня цен. 30 апреля 1927 президент сценического кооператива заложил фундамент. На нем было написано: «Из ничего создаете вы слово, и вы несете жизнь дальше, этот дом посвящен вам, вы творцы нашего времени».
Зимой 1929 года второй и третий блоки были готовы к заселению (Anm.d. R.: это ошибочно: первый блок был готов к заселению 23.03.1928, второй - в феврале 1929 года). В 1931 году, т. к. экономический кризис замедлил строительство, - третий блок (Anm.d. R.: это ошибочно: третий блок был готов к заселению зимой 1930-го / в начале 1931-го, четвертый больше не строился в 1931 г. Точную последовательность можно найти в соответствующих газетных сообщениях на текущей странице). Кооператив не спрашивал людей об их профессиональных контрактах, гарантиях. Туда вступали даже актеры без ангажемента, гастролирующие певцы и от случайных гонораров живущие литераторы. Многие из них, кто до сих пор жил по разным углам, впервые видели собственные стены. Участие молодых авангардистов от литературы и театра было значительным. Имена имевших успех тогда в государственных театрах, звезд UFA и знаменитостей литературы едва ли можно было найти на Laubenheimer Platz (Anm.d. R: автор разыскивал несколько неточно: известными были, например, Lil Dagover, Henny Porten, Hermine Körner, Ernst Busch, Georg Hermann, Kurt Tucholsky (в основном он жил в Париже, его жена жила в колонии художников, он был там записан), Peter Martin Lampel и другие, которые тогда были менее известными: Ernst Bloch, Peter Huchel, Alfred Kantorowicz, Walter Hasenclever, Johannes R. Becher, Axel Eggebrecht, Arthur Koestler, Steffie Spira и очень многие другие, они были еще очень молоды, и «Вельтбюне» хотя была известна, имела, однако, 60.000 тираж).
Писательский союз и сценический кооператив были неполитическими цеховыми организациями. Они предоставляли квартиры не по принципу политических убеждений. Тем не менее, колония художников стала временным пристанищем левого интеллектуального круга, все ярче проявлявшего себя политически, по мере роста влияния нацизма. В течение немногих, еще остававшихся, лет свободного развития творческих сил, здесь жили самые выдающиеся головы: философ Эрнст Блох, романист и эссеист Manès Sperber, психоаналитик Wilhelm Reich, ведущие деятели литературного экспрессионизма - Johannes R. Becher, Walter Hasenclever и Erich Mühsam (Anm.d. R.: это ошибочно, Erich Mühsam часто бывал в колонии художников, однако никогда там не жил), а также Arthur Koestler и Alfred Kantorvwicz.
Жизнь в колонии художников многократно описана в литературе. Книги воспоминаний свидетельствуют о солидарности жителей во времена экономического кризиса. Однако, пиковой точкой всех воспоминаний является драма «чернильного замка» и его жителей, когда они сначала стали мишенью растущего террора, а в конце концов, жертвами нацистского бешенства в мартовском погроме 1933 года. Axel Eggebrecht рассказывает в своих книгах «Народ при винтовке» (1959) и «Половина пути - промежуточный итог эпохи» (1975) о мирной и немирной жизни в колонии. Журналист Walter Zadek в своей книге «Они бежали от свастики», опубликованной в 1981 году, называет колонию художников «сборным резервуаром свободомыслящих людей»: «В моей квартире, когда я уже был заведующим редакцией в газете «Berliner Tageblatt», каждые две недели проходили журналистско-артистические собрания, на которых поэты, политики, музыканты и так далее спорили или соглашались друг с другом, среди них были художники из «Bauhauses», сотрудники «Вельтбюне», актеры театра Рейнхардта и другие».
Автобиография Густава Реглера (Gustav Reglers) «Das Ohr des Malchus» («Ухо Мальхуса») передает другую атмосферу: «Мы жили в блоке, который был построен с помощью субсидий и предназначался только для художников. Это были дешевые квартиры, и, всё же, их найм едва оплачивали: ни заработной платы, ни так называемых «доходов» от свободных профессий не хватало. Чаще всего, в жилище лежал только матрац на полу. Художники ели на мыльных ящиках (над раковиной?), на которые стелили газеты; никто не умирал с голоду, помогали друг другу, ходили из квартиры в квартиру, нюхали, где у кого есть работа, и какое-нибудь сало и сыр можно найти».
Три четверти жителей стали безработными. Квартплата подскочила на такую высоту, что неплатежеспособность была на повестке дня. В очерке, помещенном в антологии Рольфа Италиандера (Rolf Italiaander) и Вилли Хаса (Willy Haas) «Берлинский коктейль», изданной в 1957 году, Eggebrecht описывает под заголовком «Мужество и озорство в блоке художников», как справлялись с этим: «Многих тогда хотели выселять, дом на Laubenheimer Platz, 7 этого не избежал; там злое домоуправление выписывало свои уведомления. Иногда они даже пробовали выселить упрямых неплательщиков. Против этого тогда были общие акции протеста, которые охотно принимали характер веселого народного праздника...
Еще более грозно звучал стальной резкий голос Эрнста Буша с третьего этажа Боннской улицы, 10 (Anm.d. R.: это ошибочно, это была Боннская улица, 11), по пятнадцать раз он повторял начальные строки новой песни Брехта - Эйслера: «Выходите из вашей дыры, которая называется квартирой...»(*).
* «Kommt heraus aus eurem Loche, das man eine Wohnung nennt...» - строка из «Песни солидарности» Брехта - Эйслера (1931).
Еще спокойствие господствовало перед штормом.
К наиболее выдающимся личностям колонии художников принадлежал Эрнст Буш, «Таубер баррикад». Как и многие художники и люди театра, он был близок к марксизму. Когда в сентябре 1927 года театр Пискатора с его политическими агитационными постановками был открыт, многие из участвующих, такие как Ernst Busch, Gerhart Bienert и Leonard Steckel, как драматурги Becher и Mühsam, знали друг друга также, как соседи на Laubenheimer Platz. Драматург Peter Martin Lampel писал свои социалистические и пацифистские пьесы в «чернильном замке».
В годы агонии Веймарской республики новшества и левая либеральность интеллигентов с юго-западной корсо казались жителям Steglitz и Friedenau зловещими. В господских доходных домах периода расцвета спекуляции (*), построенных для фабрикантов, рантье и состоятельных пенсионеров, жила теперь пораженная инфляцией буржуазия (бюргеры) вместе с мелкими буржуа (мещанами) и считала себя, буржуа, пролетариями. То, что их связывало, было их немецко-национальное сознание. Вовне оно направлялось против Версаля, а внутри - против социалистов и евреев. Если они поднимали флаги, они показывали имперские цвета, а с 1930 года - все больше свастику. Со своих садово-огородных участков на Kreuznacher Straße они с подозрением наблюдали за жителями колонии художников, которым они могли смотреть в окна.
Они кожей чувствовали после исхода выборов в сентябре 1930 года, что потенциал ультраправых сил вырос. «Уже во время предвыборной борьбы», - по словам Axel Eggebrecht, - «стало ясно, что мы образуем маленький остров посреди потока свастики и имперского черно-белого-красного цвета, которые затопляли Steglitz и Friedenau». Он рассказывает, как он сидел вечером 14 сентября с единомышленниками в квартире Alfred Kantorowicz и ожидал результатов выборов по радио: «Первые результаты... звучали так абсурдно, что мы думали, что это ошибочные сообщения. Только поздно ночью было твердо установлено, что гитлеровская высмеиваемая секта стала второй по влиянию партией».
Отныне давление на ненавистных нацистам жителей колонии художников шло с нарастающей силой. Шпики инспектировали дома и составляли черные списки. Штурмовики на машинах и мотоциклах патрулировали вдоль улиц. С развернутыми знаменами мимо проходили маршем «коричневые колонны», пели свои «боевые песни» и скандировали лозунги «движения», в которых так многим в колонии художников предугадывалось наихудшее. Это не оставалось только угрозами и словесным запугиванием. Штурмовики и националисты вставали у выхода станции метро Breitenbachplatz и задирали пассажиров, которые выглядели, как «разлагающие интеллектуалы», перекрывали им дорогу к колонии художников. Если кто-то решался протестовать, его избивали. «Тот, кто жил у нас, находился под угрозой, - пишет Eggebrecht, - демократы и коммунисты, избиратели католического центра и беспартийные».
Летом 1932 года жители образовали «Антифашистский защитный союз». Это начиналось с «конвоев», групп, которые сопровождали возвращающихся домой от метро. В итоге, в нее вошло больше, чем 100 активистов. Полицейский участок на Deidesheimer Straße относился к этому положительно. Когда Гитлер угрожал своим «маршем на Берлин», самозащита также принимала меры против агрессивных колонн. «Генеральным штабом» обдумывались «соответствующие мероприятия» для защиты «замка художников». И еще Arthur Koestler ретроспективно говорит в своих мемуарах о «штаб-квартире». Жители полагали, что смогут стать зародышевой клеткой вооруженного сопротивления. Спокойствие все еще господствовало перед штормом. Инцидентом, который известил жителей Breitenbachplatz о наступающем прорыве плотины, было совершенное нацистскими провокаторами нападение 20 января на Вальтера Цадека (Walter Zadek), редактора «Berliner Tageblatt», и его жену. То, что нападавшие имели дерзость следовать за затоптанной и избитой супружеской парой и отмечать себе адреса, сигнализировало уже об отборе жертв для наступающего погрома.
30 января 1933 года дамба была прорвана: «коричневые батальоны» маршировали через Бранденбургские ворота, маршировали по всей империи, также через Steglitz, призрачно освещенный их факелами. После пожара рейхстага ясно видящие ситуацию в колонии художников паковали свои чемоданы, зная, что шанс выбраться невредимыми, уменьшается с каждым днем. 15 марта Геббельс объявил о своих директивах, о его «новой газетной политике»: «Многие из тех, кто здесь сидит, чтобы создавать общественное мнение, не подходят для этого полностью. Я устраню их очень скоро». Прежде всего, была взята на прицел колония. «Völkische Beobachter» («Народный наблюдатель» – главная газета нацистской партии) писала об этом: «Сегодня в первой половине дня защитная полиция была готова... она выехала в большой блок в юго-западной корсо в Wilmersdorf, у которого красивое имя «Колония художников», оцепила и обыскала его. Этот комплекс зданий с самого начала своего существования собирал самых скверных интеллигентов...»
Со вступлением в должность Гитлера был дан сигнал к травле коммунистов. Пожар рейхстага вызвал следующую волну арестов, которая значила смертельную опасность для жизни. Тот, кто хотел спастись, должен был бежать за границу.
…
Красная Армия достигла колонии художников 27 апреля 1945 года.
После раздела Берлина этот район отошел в западный сектор, и там уже не вспоминали о кратком времени существования левой колонии художников.
…строительный бум не обошел также тихий Breitenbachplatz. Он разделил его на две разделенные автобаном половины. Однако колония художников все еще зеленый оазис - и квартиры по-прежнему предоставляются сценическим кооперативом. На Barnayplatz находится скромный обелиск, открытый в 1988 году: «Мемориал политически преследовавшимся колонии художников».
См. фото здесь:
http://www.kuenstler...mal.htm#mahnmal
"
Цитата:
http://www.kuenstler...de/tintenbg.htm
"
Где Ernst Bloch, Manès Sperber und Arthur Koestler жили:
Колония художников на берлинском юго-западном корсо (шоссе).
* Корсо (главная улица итальянского города).
Колония художников на плане г. Берлин.
Die KünstlerKolonie Berlin eV im Stadtplan (bei www.berlin.de/stadtplan)
http://www.berlin.de...d...811055&num=
Фото. Колония художников. Современное фото.
Фотография: Вид на жилые строения вокруг места Ludwig-Barnay-Platz
Аэрофотосъемка 1928 года (из KünstlerKolonieKurier Nr.1).
На юго-западе Берлина, около Breitenbachplatz, проходит юго-западное корсо. Не касаясь шоссе, лежат к югу от него, вокруг небольшого парка, три жилых блока, оживленные зеленью во внутренних дворах. Их когда-то яркие стены, окрашенные охрой, покрылись патиной, густо заросли виноградной лозой. Осенью, когда солнце подсвечивает темно-красные стены, они являются тому, кто знаком с историей этого идиллического места, как последний отблеск ранних лет этого квартала, когда он назывался - и вовсе не из-за своего дикого винограда - «красный чернильный замок».
Добрых семьдесят лет назад здесь, в районе, разделяющем Wilmersdorf, Steglitz и Friedenau, возникла колония художников (деятелей искусств). В основе градостроительной концепции лежала идея расширять строительство жилья и коммуникаций в зеленые зоны. Они окружают Laubenheimer Platz, сегодня называемую Barnayplatz. Когда в 1926 году прозвучало намерение городских властей Берлина содействовать строительству колонии художников, сценический кооператив проявил свою заинтересованность. Вместе с защитным союзом писателей они основали «Общественно-полезную жилищную компанию». Двухкомнатная квартира с кухней и ванной должна была стоить примерно 80 ДМ. Даже большие квартиры, все добротно построенные и хорошо оснащенные, оставались ниже стандартного тогда уровня цен. 30 апреля 1927 президент сценического кооператива заложил фундамент. На нем было написано: «Из ничего создаете вы слово, и вы несете жизнь дальше, этот дом посвящен вам, вы творцы нашего времени».
Зимой 1929 года второй и третий блоки были готовы к заселению (Anm.d. R.: это ошибочно: первый блок был готов к заселению 23.03.1928, второй - в феврале 1929 года). В 1931 году, т. к. экономический кризис замедлил строительство, - третий блок (Anm.d. R.: это ошибочно: третий блок был готов к заселению зимой 1930-го / в начале 1931-го, четвертый больше не строился в 1931 г. Точную последовательность можно найти в соответствующих газетных сообщениях на текущей странице). Кооператив не спрашивал людей об их профессиональных контрактах, гарантиях. Туда вступали даже актеры без ангажемента, гастролирующие певцы и от случайных гонораров живущие литераторы. Многие из них, кто до сих пор жил по разным углам, впервые видели собственные стены. Участие молодых авангардистов от литературы и театра было значительным. Имена имевших успех тогда в государственных театрах, звезд UFA и знаменитостей литературы едва ли можно было найти на Laubenheimer Platz (Anm.d. R: автор разыскивал несколько неточно: известными были, например, Lil Dagover, Henny Porten, Hermine Körner, Ernst Busch, Georg Hermann, Kurt Tucholsky (в основном он жил в Париже, его жена жила в колонии художников, он был там записан), Peter Martin Lampel и другие, которые тогда были менее известными: Ernst Bloch, Peter Huchel, Alfred Kantorowicz, Walter Hasenclever, Johannes R. Becher, Axel Eggebrecht, Arthur Koestler, Steffie Spira и очень многие другие, они были еще очень молоды, и «Вельтбюне» хотя была известна, имела, однако, 60.000 тираж).
Писательский союз и сценический кооператив были неполитическими цеховыми организациями. Они предоставляли квартиры не по принципу политических убеждений. Тем не менее, колония художников стала временным пристанищем левого интеллектуального круга, все ярче проявлявшего себя политически, по мере роста влияния нацизма. В течение немногих, еще остававшихся, лет свободного развития творческих сил, здесь жили самые выдающиеся головы: философ Эрнст Блох, романист и эссеист Manès Sperber, психоаналитик Wilhelm Reich, ведущие деятели литературного экспрессионизма - Johannes R. Becher, Walter Hasenclever и Erich Mühsam (Anm.d. R.: это ошибочно, Erich Mühsam часто бывал в колонии художников, однако никогда там не жил), а также Arthur Koestler и Alfred Kantorvwicz.
Жизнь в колонии художников многократно описана в литературе. Книги воспоминаний свидетельствуют о солидарности жителей во времена экономического кризиса. Однако, пиковой точкой всех воспоминаний является драма «чернильного замка» и его жителей, когда они сначала стали мишенью растущего террора, а в конце концов, жертвами нацистского бешенства в мартовском погроме 1933 года. Axel Eggebrecht рассказывает в своих книгах «Народ при винтовке» (1959) и «Половина пути - промежуточный итог эпохи» (1975) о мирной и немирной жизни в колонии. Журналист Walter Zadek в своей книге «Они бежали от свастики», опубликованной в 1981 году, называет колонию художников «сборным резервуаром свободомыслящих людей»: «В моей квартире, когда я уже был заведующим редакцией в газете «Berliner Tageblatt», каждые две недели проходили журналистско-артистические собрания, на которых поэты, политики, музыканты и так далее спорили или соглашались друг с другом, среди них были художники из «Bauhauses», сотрудники «Вельтбюне», актеры театра Рейнхардта и другие».
Автобиография Густава Реглера (Gustav Reglers) «Das Ohr des Malchus» («Ухо Мальхуса») передает другую атмосферу: «Мы жили в блоке, который был построен с помощью субсидий и предназначался только для художников. Это были дешевые квартиры, и, всё же, их найм едва оплачивали: ни заработной платы, ни так называемых «доходов» от свободных профессий не хватало. Чаще всего, в жилище лежал только матрац на полу. Художники ели на мыльных ящиках (над раковиной?), на которые стелили газеты; никто не умирал с голоду, помогали друг другу, ходили из квартиры в квартиру, нюхали, где у кого есть работа, и какое-нибудь сало и сыр можно найти».
Три четверти жителей стали безработными. Квартплата подскочила на такую высоту, что неплатежеспособность была на повестке дня. В очерке, помещенном в антологии Рольфа Италиандера (Rolf Italiaander) и Вилли Хаса (Willy Haas) «Берлинский коктейль», изданной в 1957 году, Eggebrecht описывает под заголовком «Мужество и озорство в блоке художников», как справлялись с этим: «Многих тогда хотели выселять, дом на Laubenheimer Platz, 7 этого не избежал; там злое домоуправление выписывало свои уведомления. Иногда они даже пробовали выселить упрямых неплательщиков. Против этого тогда были общие акции протеста, которые охотно принимали характер веселого народного праздника...
Еще более грозно звучал стальной резкий голос Эрнста Буша с третьего этажа Боннской улицы, 10 (Anm.d. R.: это ошибочно, это была Боннская улица, 11), по пятнадцать раз он повторял начальные строки новой песни Брехта - Эйслера: «Выходите из вашей дыры, которая называется квартирой...»(*).
* «Kommt heraus aus eurem Loche, das man eine Wohnung nennt...» - строка из «Песни солидарности» Брехта - Эйслера (1931).
Еще спокойствие господствовало перед штормом.
К наиболее выдающимся личностям колонии художников принадлежал Эрнст Буш, «Таубер баррикад». Как и многие художники и люди театра, он был близок к марксизму. Когда в сентябре 1927 года театр Пискатора с его политическими агитационными постановками был открыт, многие из участвующих, такие как Ernst Busch, Gerhart Bienert и Leonard Steckel, как драматурги Becher и Mühsam, знали друг друга также, как соседи на Laubenheimer Platz. Драматург Peter Martin Lampel писал свои социалистические и пацифистские пьесы в «чернильном замке».
В годы агонии Веймарской республики новшества и левая либеральность интеллигентов с юго-западной корсо казались жителям Steglitz и Friedenau зловещими. В господских доходных домах периода расцвета спекуляции (*), построенных для фабрикантов, рантье и состоятельных пенсионеров, жила теперь пораженная инфляцией буржуазия (бюргеры) вместе с мелкими буржуа (мещанами) и считала себя, буржуа, пролетариями. То, что их связывало, было их немецко-национальное сознание. Вовне оно направлялось против Версаля, а внутри - против социалистов и евреев. Если они поднимали флаги, они показывали имперские цвета, а с 1930 года - все больше свастику. Со своих садово-огородных участков на Kreuznacher Straße они с подозрением наблюдали за жителями колонии художников, которым они могли смотреть в окна.
Они кожей чувствовали после исхода выборов в сентябре 1930 года, что потенциал ультраправых сил вырос. «Уже во время предвыборной борьбы», - по словам Axel Eggebrecht, - «стало ясно, что мы образуем маленький остров посреди потока свастики и имперского черно-белого-красного цвета, которые затопляли Steglitz и Friedenau». Он рассказывает, как он сидел вечером 14 сентября с единомышленниками в квартире Alfred Kantorowicz и ожидал результатов выборов по радио: «Первые результаты... звучали так абсурдно, что мы думали, что это ошибочные сообщения. Только поздно ночью было твердо установлено, что гитлеровская высмеиваемая секта стала второй по влиянию партией».
Отныне давление на ненавистных нацистам жителей колонии художников шло с нарастающей силой. Шпики инспектировали дома и составляли черные списки. Штурмовики на машинах и мотоциклах патрулировали вдоль улиц. С развернутыми знаменами мимо проходили маршем «коричневые колонны», пели свои «боевые песни» и скандировали лозунги «движения», в которых так многим в колонии художников предугадывалось наихудшее. Это не оставалось только угрозами и словесным запугиванием. Штурмовики и националисты вставали у выхода станции метро Breitenbachplatz и задирали пассажиров, которые выглядели, как «разлагающие интеллектуалы», перекрывали им дорогу к колонии художников. Если кто-то решался протестовать, его избивали. «Тот, кто жил у нас, находился под угрозой, - пишет Eggebrecht, - демократы и коммунисты, избиратели католического центра и беспартийные».
Летом 1932 года жители образовали «Антифашистский защитный союз». Это начиналось с «конвоев», групп, которые сопровождали возвращающихся домой от метро. В итоге, в нее вошло больше, чем 100 активистов. Полицейский участок на Deidesheimer Straße относился к этому положительно. Когда Гитлер угрожал своим «маршем на Берлин», самозащита также принимала меры против агрессивных колонн. «Генеральным штабом» обдумывались «соответствующие мероприятия» для защиты «замка художников». И еще Arthur Koestler ретроспективно говорит в своих мемуарах о «штаб-квартире». Жители полагали, что смогут стать зародышевой клеткой вооруженного сопротивления. Спокойствие все еще господствовало перед штормом. Инцидентом, который известил жителей Breitenbachplatz о наступающем прорыве плотины, было совершенное нацистскими провокаторами нападение 20 января на Вальтера Цадека (Walter Zadek), редактора «Berliner Tageblatt», и его жену. То, что нападавшие имели дерзость следовать за затоптанной и избитой супружеской парой и отмечать себе адреса, сигнализировало уже об отборе жертв для наступающего погрома.
30 января 1933 года дамба была прорвана: «коричневые батальоны» маршировали через Бранденбургские ворота, маршировали по всей империи, также через Steglitz, призрачно освещенный их факелами. После пожара рейхстага ясно видящие ситуацию в колонии художников паковали свои чемоданы, зная, что шанс выбраться невредимыми, уменьшается с каждым днем. 15 марта Геббельс объявил о своих директивах, о его «новой газетной политике»: «Многие из тех, кто здесь сидит, чтобы создавать общественное мнение, не подходят для этого полностью. Я устраню их очень скоро». Прежде всего, была взята на прицел колония. «Völkische Beobachter» («Народный наблюдатель» – главная газета нацистской партии) писала об этом: «Сегодня в первой половине дня защитная полиция была готова... она выехала в большой блок в юго-западной корсо в Wilmersdorf, у которого красивое имя «Колония художников», оцепила и обыскала его. Этот комплекс зданий с самого начала своего существования собирал самых скверных интеллигентов...»
Со вступлением в должность Гитлера был дан сигнал к травле коммунистов. Пожар рейхстага вызвал следующую волну арестов, которая значила смертельную опасность для жизни. Тот, кто хотел спастись, должен был бежать за границу.
…
Красная Армия достигла колонии художников 27 апреля 1945 года.
После раздела Берлина этот район отошел в западный сектор, и там уже не вспоминали о кратком времени существования левой колонии художников.
…строительный бум не обошел также тихий Breitenbachplatz. Он разделил его на две разделенные автобаном половины. Однако колония художников все еще зеленый оазис - и квартиры по-прежнему предоставляются сценическим кооперативом. На Barnayplatz находится скромный обелиск, открытый в 1988 году: «Мемориал политически преследовавшимся колонии художников».
См. фото здесь:
http://www.kuenstler...mal.htm#mahnmal
"
