Войти
Регистрация
0
"Эрнст Буш и его время", Г. Шнеерсон, М., 1971, стр. 95-114:
"
Годы странствий
К ПОТОМКАМ
О, вы, которые выплывете из потока,
поглотившего нас,
помните,
говоря про слабости наши,
и о тех мрачных временах,
которых вы избежали.
Ведь мы шагали, меняя страны
чаще, чем башмаки,
мы шли сквозь войну классов,
и отчаянье нас душило,
когда мы видели только несправедливость
и не видели возмущения.
А ведь при этом мы знали:
ненависть к подлости
тоже искажает черты.
Гнев против несправедливости
тоже вызывает хрипоту. Увы,
мы, готовившие почву для всеобщей приветливости,
сами не могли быть приветливы.
Но вы, когда наступит такое время,
что человек станет человеку другом,
подумайте о нас
снисходительно.
БЕРТОЛЬТ БРЕХТ
(Перевод Е. Эткинда)
«В 1933 году в Берлине, на площади около Государственной оперы, в мрачно-помпезной обстановке, неким господином Геббельсом были сожжены мои книги. Он торжествующе зачитал имена двадцати четырех немецких писателей, которые символически навеки изгонялись из литературы. Я был единственным из двадцати четырех, который лично присутствовал при этом театрализованном свинстве. Я стоял перед зданием университета, стиснутый толпой студентов, одетых в форму штурмовиков, - «цвете нации». Я видел, как наши книги летели в пылающий костер, слышал нагло слащавые тирады отъявленного лжеца-коротышки... - вспоминает известный писатель Эрих Кестнер, один из виднейших немецких мастеров политической сатиры. - Вдруг раздался пронзительный женский крик: «Смотрите, вон стоит Кестнер!» Это была молодая актриса кабаре, которая вместе со своей подругой пробиралась через толпу и громко выразила удивление, увидев меня. Мне стало не по себе. Однако ничего не произошло (может быть, потому, что в эти дни слишком многое «происходило»). Книги продолжали лететь в огонь. Тирады отъявленного лжеца-коротышки продолжали звучать над площадью...» (*)
*Erich Kästner. Kennst du das Land, wo die Kanonen blühn? Berlin, 1967, S. 5-6.
Сожжение книг крупнейших немецких писателей, за которым последовали костры из книг Толстого, Чехова, Горького, Флобера, Ромена Роллана, Франса, Драйзера, Шоу, Хемингуэя и десятков других писателей-гуманистов, входило в подробно разработанный план истребления культуры, насаждения духа фашистской казармы и утверждения «превосходства нордической расы». Зверским террором, погромами, зловещими факельными шествиями под пышными штандартами со свастикой, ревом фанфар Гитлер и его коричневая орда пыталась отвлечь население страны от мучительных проблем окружающей действительности, заглушить голос разума и совести народа.
К власти пришел режим, который великий сын болгарского народа Георгий Димитров характеризовал как «правительственную систему политического бандитизма и средневекового варварства».
В это трагическое и страшное время лучшие люди Германии вынуждены были скрываться в подполье либо уходить в изгнание, покидать родину, оставляя на произвол судьбы и на потребу гитлеровским громилам свое имущество, библиотеки, накопленные десятилетиями художественные ценности, рукописи еще не законченных книг, симфоний, научных трудов. На протяжении нескольких лет Германия лишилась тысяч и тысяч деятелей культуры, в числе которых были люди с мировыми именами в области науки, литературы, искусства. Так, на положение политических эмигрантов перешли писатели - Томас Манн и Генрих Манн, Лион Фейхтвангер, Стефан Цвейг, Арнольд Цвейг, Фридрих Вольф, Иоганнес Р. Бехер, Бертольт Брехт, Курт Тухольский, Вилли Бредель, Альфред Курелла, Ганс Мархвица, Эрих Вайнерт, Бодо Узе, Франц Верфель, Анна Зегерс, музыканты - Арнольд Шенберг, Пауль Хиндемит, Курт Вайль, Эрнст Кнешек, Эрнст Тох, Пауль Дессау, Ганс Эйлер, Эрнст Г. Майер, Карл Ранкль, Артур Шнабель, Бронислав Губерман, Отто Клемперер, Бруно Вальтер, Эрих Клайбер, Оскар Фрид, режиссеры - Макс Рейнгардт, Эрвин Пискатор, Максим Валентин, Густав Вангенгейм и многие, многие другие выдающиеся деятели немецкой культуры.
Те, которые не успели бежать из Германии, были вынуждены замолчать на долгие годы. Сотни видных деятелей культуры были замучены в гитлеровских застенках, на долю других выпала участь «болотных солдат» в концентрационных лагерях.
По-разному сложились судьбы художественной интеллигенции Германии, вынужденной покинуть свою родину. Многим писателям, артистам, музыкантам пришлось по нескольку раз менять страну оседлости по мере того, как фашистские орды захватывали одно за другим государства Западной Европы.
***
9 марта 1933 года Эрнст Буш пересек голландскую границу. Бросив свою квартиру в Берлине, оторвавшись от привычной обстановки и товарищей по работе, он должен был начинать все сначала. Так ему думалось в те трудные и горькие часы. Однако жизнь показала, что и в новых условиях, в новой стране он мог продолжать большое дело, которое уже давно стало главным в его жизни. И в Голландии, и в Бельгии у певца революции нашлось много верных друзей, предоставивших ему возможность выступать по радио и в открытых концертах. Уже 12 марта 1933 года голос Эрнста Буша зазвучал через передатчики Хильферсума - одной из самых мощных радиостанций Европы. Он пел «Коминтерн» и «Песню солидарности»; и призывные слова этих боевых пролетарских песен неслись над Европой, проникая в квартиры сотен тысяч немецких рабочих. Вскоре началась планомерная пропагандистская работа Буша. Изо дня в день по радиостанциям Хильферсума, Амстердама, Антверпена, Брюсселя шли предназначенные для Германии передачи, в которых принимали участие видные немецкие антифашисты. Естественно, что в этих программах центральное место занимали знаменитые песни Эйслера на стихи Эриха Вайнерта, Бертольта Брехта, Курта Тухольского, Давида Вебера.
Радиопередачи антифашистских песен в исполнении Буша, вызывавшие бессильную злобу нацистских заправил, привели к тому, что артист был специальным приказом гитлеровского правительства лишен германского гражданства и зачислен в черный список «еще не повешенных».
В Амстердаме, Брюсселе, Антверпене, Генте Буш приобрел много новых друзей - соратников по борьбе против фашизма. Изучив голландский язык, а вместе с ним и чудесные народные песни голландских моряков, старинные рыбацкие баллады и боевые рабочие марши, Буш постоянно включал их в свои радиопрограммы и концертные выступления.
Широкий резонанс вызвали концерты Буша в Париже, где его слушателями были не только французы, но и многочисленные представители немецкой политической эмиграции. Известный немецкий писатель и театральный критик Альфред Керр, услышавший Буша в одном из парижских залов, написал стихотворение «Эрнст Буш в Париже», запечатлевшее образ великого артиста, выступающего на чужбине с теми же песнями, которыми он потрясал сердца своих соотечественников.
Бежали вагоны метро, вечер спустился.
В зале зажглись огни.
И стоял он и пел, как когда-то в Берлине.
И был он таким же, как в те времена...
...И стоял он и пел в тусклом свете рампы.
И слушали мы, наши щеки горели.
И думали мы о приходе зари.
Встреча с Гансом Эйслером, приехавшим в Бельгию, была радостным событием для обоих художников. Буш принял участие в авторском вечере Эйслера в Брюсселе и наряду с песнями спел сольную партию в большом и сложном сочинении «Калифорнийская баллада» для солиста, хора и оркестра (на слова Эрнста Оттвальда). Перед Бушем встала нелегкая задача, поскольку его музыкальный опыт до сих пор ограничивался только песенными жанрами.
Видная бельгийская журналистка Ивонна де Манн, присутствовавшая на репетициях и концерте, рассказывает:
«Было трогательно видеть их вместе за работой. Буш целиком полагался на свой слух и память. «Так будет лучше, - говорил Эйслер, - если он будет читать ноты, он потеряет свою непосредственность. Порой Буш кое-что меняет в моей композиции. Но я ничего не имею против. Так, как он поет, - всегда лучше».
Летом 1934 года Буш и Эйслер вновь встретились, на сей раз в Лондоне, где ими был записан на грампластинки ряд песен на стихи Вайнерта и Брехта.
Еще в Берлине, общаясь с крупнейшими деятелями Коммунистической партии Германии, с передовыми немецкими писателями, композиторами, актерами, Эрнст Буш с живым интересом слушал рассказы о Советском Союзе, о жизни и борьбе советских людей. Он давно мечтал побывать в Москве.
Живя в Голландии, а затем в Бельгии, Эрнст Буш время от времени выезжал во Францию и Швейцарию, где выступал в концертах и радиопередачах. В те годы он вел переписку с писателем Сергеем Третьяковым, дружба с которым завязалась еще в конце 1920-х годов в Берлине. В одном из писем Буш задал Третьякову шутливый вопрос: не нужны ли в Советском Союзе квалифицированные слесари? (Примечание: Буш 6 лет работал слесарем). Ответ Третьякова гласил: конечно, очень нужны, но еще больше - революционные певцы. Вскоре пришло официальное приглашение из Москвы от Международного объединения революционного театра (МОРТ), вместе с визой. Буш собрался в путь. Ехал он кружным путем: через Париж, Цюрих, Вену, Прагу, Варшаву. По дороге сделал несколько остановок для того, чтобы выступить перед рабочей аудиторией Цюриха и Вены.
...В один из ноябрьских дней 1935 года несколько представителей МОРТ и Международного музыкального бюро собрались на Белорусском вокзале. Мы встречаем Эрнста Буша. Никто, кроме сотрудницы МОРТ Греты Лоде, его не знал в лицо. Подходит поезд. Еще до полной остановки вагона на перрон соскакивает молодой светловолосый человек. «Это он», - говорит мне Грета. Знакомимся. Быстрый взгляд, добрая улыбка, живой интерес ко всему новому, что его окружает на московском вокзале, на пути к гостинице. В авто кто-то говорит Бушу, указывая на меня: это секретарь нашего Международного музыкального бюро. Буш делает характерный жест, изображающий движение пальцев на клавиатуре, сопровождая его фразой с вопросительной интонацией. В ту пору о немецком языке у меня было самое приблизительное представление, но вопрос я понял. Получив подтверждение, что секретарь музыкального бюро умеет играть на рояле, Буш больше ко мне уж не обращается...
***
Эрнст Буш приехал в Советский Союз после двух лет скитаний по городам Западной Европы. Он прибыл в Москву «налегке», с единственным чемоданом, на дне которого лежала толстая пачка нот - печатных и рукописных. Это были боевые антифашистские песни, баллады, зонги - драгоценное достояние немецкой революционной поэзии и музыки.
Бушу я обязан многими счастливыми часами, проведенными с ним за роялем. Он познакомил меня с десятками новых произведений и прежде всего с вокальным творчеством Ганса Эйслера. Невозможно себе представить более благоприятные условия для ознакомления с музыкой замечательного мастера политической песни, чем те, в которых оказался я. Песенное творчество Эйслера я узнавал, так сказать, «из первых рук», вернее, «из первых уст», в интерпретации артиста, создававшего вместе с композитором новый стиль боевого революционного искусства.
...Вспоминаю первый визит Буша в Международное музыкальное бюро. Не прошло и пятнадцати минут после его появления в помещении МОРТ на третьем этаже Петровского пассажа, как он уже ставил на пюпитр рояля принесенные с собой ноты. Начался импровизированный концерт, в котором мне пришлось участвовать в качестве аккомпаниатора. Этот концерт, собравший всех сотрудников МОРТа, среди которых были представители разных стран, длился долго. Буш давал мне все новые и новые ноты песен. Тут были ставшие ныне уже классикой революционного искусства марши Эйслера «Заводы, вставайте!», «Красный Веддинг», «Тревожный марш», «Песня Единого фронта», тут были и обличительно-сатирические куплеты о лжереволюционере («Revoluzzer» Эриха Мюзама - Бела Рейница), тут была суровая и мужественная «Песня болотных солдат». Захваченные необыкновенной силой этого искусства, мы готовы были прослушать весь огромный репертуар певца, раскрывавшего в каждом новом произведении новые грани своего яркого таланта.
Назавтра начались наши регулярные занятия, а еще через несколько дней в популярном в те годы подвальчике Клуба работников искусств в Старо-Пименовском переулке состоялось первое публичное выступление Эрнста Буша в Москве. Никогда не забуду удивительную атмосферу этого вечера, собравшего весь цвет московского артистического мира. Концерту предшествовало вступительное слово Сергея Третьякова, рассказавшего о деятельности Буша и его соратников, напомнившего о роли искусства в борьбе народов за мир, демократию и свободу.
...Эрнст Буш на эстраде. Непривычная, совсем не актерская манера держаться на подмостках, никакого стремления к внешним эффектам, к самопоказу. На эстраде - простецкий с виду, светловолосый рабочий парень в скромном пиджаке поверх красной шерстяной сорочки с открытым воротом. Спев несколько песен, он снимает пиджак и вешает его на стул аккомпаниатора, с которым по ходу программы все время поддерживает очень непосредственный дружеский контакт.
Впрочем, этот контакт немедленно устанавливается и со зрительным залом, до краев заполненным московскими актерами, литераторами, музыкантами. Есть что-то общее в поведении Буша с манерой Маяковского, так же уверенно и целеустремленно «работавшего» на эстраде.
Приведу выдержку из статьи С. Третьякова, напечатанной в «Правде» 25 ноября 1935 года, о первом выступлении Буша в Москве:
«...Сейчас Эрнст Буш в Москве. В Клубе работников искусств был его вечер. Поражало и радовало высокое мастерство фразировки, мимики, дикции, интонации. Пред нами был большой артист и замечательный политический агитатор, у которого следует - да еще как! - поучиться советским эстрадникам. Когда он мастерски спел (вернее, сыграл) «Песню болотных солдат» (так себя называют заключенные фашистских концентрационных лагерей), песню простую, печальную и грозную, сложенную ими самими, то зал ответил таким приветствием, которое, преодолевая пределы клуба, превратилось во взволнованный привет нашим мужественным товарищам, подвергающимся пыткам за колючими оградами фашистских лагерей, но никогда не сдающимся, как и подобает коммунистам».
Огромный успех первого выступления Буша был, конечно, не только артистическим достижением. Слушатели Буша неизменно оказывались втянутыми в события, о которых говорила песня, взволнованно переживали героику боевых гимнов революции, жили в могучем ритме музыки. Непередаваемо волнующей была атмосфера в зрительном зале, когда все присутствующие, повинуясь властному жесту артиста, подхватывали припев знаменитой «Песни Единого фронта» Брехта - Эйслера:
Марш левой! Два, три!
Марш левой! Два, три!
Встань в ряды товарищ, к нам!
Ты войдешь в наш Единый рабочий фронт,
потому что рабочий ты сам!
(Перевод С. Болотина и Т. Сикорской)
Буш поет на немецком языке. Но - удивительное дело - его понимают все. Достаточно лишь нескольких слов переводчика, рассказывающего о содержании песни. Остальное довершает замечательная выразительность исполнения певца.
Мне довелось провести с Бушем десятки выступлений перед самой разнообразной аудиторией в Москве, Ленинграде, Энгельсе и других городах Советского Союза. Буш пел перед рабочими и студентами, актерами и писателями, пел для посетителей Колонного зала Дома союзов, ленинградского Дома кино, Малого зала Московской консерватории и многих других аудиторий. И неизменно слушатели не только понимали его, но и горячо, взволнованно откликались на политическое содержание каждой песни, каждой фразы.
Расскажу об одном особо запомнившемся мне концерте. Летом 1936 года по приглашению Политуправления Красной Армии Буш приехал в одну из подмосковных воинских частей. После теплой дружеской встречи за обеденным столом мы направились в летний клуб, представлявший небольшую эстраду с пианино под открытым небом. На скамьях перед эстрадой расположился батальон красноармейцев. Признаюсь, я немного беспокоился: дойдет ли искусство немецкого певца до аудитории, совсем не знающей немецкого языка. Однако не прошло и нескольких минут после начала концерта, как все мои сомнения развеялись. Между эстрадой и солдатской аудиторией немедленно протянулись невидимые нити взаимной симпатии, дружеского творческого общения. Бойцы слушали Буша с жадным вниманием, чутко реагируя на каждую песню. Немецкий артист легко и непринужденно вел с ними беседу, предваряя исполнение каждой песни несколькими объяснительными замечаниями, переводившимися тут же одним из командиров. Советские воины почувствовали в Буше верного друга и товарища по борьбе.
Приехав к нам в годы, когда началась генеральная реконструкция Москвы, Буш с огромным интересом следил за ходом строительных работ на многих объектах. Он называл наши прогулки вдоль берегов Москвы-реки, где велось строительство новых мостов и гранитных набережных, «инспекционными посещениями». Его живо интересовали технические проблемы, связанные с инженерными решениями постройки мостов. Он мог часами наблюдать за работой копров, забивающих бетонные сваи, за опусканием кессонов и установкой перекрытий. Нередко я слышал из его уст критические суждения по поводу производимых работ или методов использования того или иного механического приспособления. Причем за этими замечаниями всегда чувствовалось не только понимание технической стороны дела, но и глубокая «хозяйская» заинтересованность в качестве работ.
Его врожденная техническая сноровка проявлялась во всем: будь то исправление какой-нибудь неполадки в замке на двери новой квартиры писательницы Марии Остен, или починка «закапризничавшего» патефона, или «спасение» затонувшего ведра в глубоком колодце на даче у Тихона Хренникова. Любое дело спорилось в его руках...
Яуза. Реконструкция набережной. Москва, 1930-е гг.
Фотограф ЕВЗЕРИХИН Эммануил (1911-1984) - Москва
Последние дни Охотного ряда. Москва, 1935.
Фотограф МАРКОВ-ГРИНБЕРГ Марк (1907-2006) - Москва
Панорама строительства Большого Крымского моста в Москве. Москва, 1933.
Фотограф УСТИНОВ Александр (1909-1995) - Москва
В Москве у Буша вскоре нашлось много друзей среди советских писателей, композиторов, актеров. Особенной любовью, и это естественно, Буш пользовался у многочисленной московской колонии немецких политических эмигрантов, для которой каждое открытое выступление певца было радостным событием. Теплой дружбой дарил Буша Вильгельм Пик, гордившийся талантом своего соотечественника и товарища по борьбе. Пик не пропускал ни одного концерта Буша и всегда с радостью встречал его у себя дома. Охотно посещал Буш своих старых друзей: Фридриха Вольфа, Вилли Бределя, Эрвина Пискатора, Густава Вангенгейма, Ганса Гауска, Альфреда Куреллу, актеров агитпроптеатра «Колонна линкс», живших в ту пору в Москве.
С первых же дней пребывания в Москве Буш проявлял самый живой интерес к советской песне. Незадолго до его приезда Международное музыкальное бюро выпустило в свет сборник избранных песен советских поэтов и композиторов с переводом на немецкий, английский и французский языки. Буш с увлечением принялся за разучивание «Песни о Родине» Дунаевского, «Песни о встречном» Шостаковича, «Конармейской» братьев Покрасс, «Дальневосточной партизанской», «Партизана Железняка» Блантера, «От края и до края» Дзержинского и нескольких других, которые вошли в его репертуар. В советской песне Буша привлекали привольная распевность мелодики, яркий оптимизм, романтика гражданской войны, пафос социалистического строительства.
Фото. Гостиница "Савой", снимок сделан между 1910-1917 годами.
Фото взято с сайта http://www.oldmos.ru/photo/view/5318
(там же см. другие фотографии этого места).
Фото. Улица Рождественка, сделан в 1930 году.
Фото взято с сайта http://www.oldmos.ru/photo/view/115
(там же см. другие фотографии этого места).
Буш поселился в центре Москвы в гостинице «Савой» на Рождественке (ныне улица Жданова, новое название отеля «Берлин»). Он жил в скромной комнате под номером 127 на третьем этаже. Главным достоинством комнаты было наличие пианино. За инструментом мы проводили с ним по многу часов ежедневно, работая над старыми и новыми песнями. Иногда наши репетиции проходили у меня дома. Вскоре в соседнем с Бушем номере поселился поэт Эрих Вайнерт с женой. Теперь у певца «под боком» был свой поэт, не только замечательный мастер революционной песни, но и великолепный переводчик стихов советских авторов на немецкий язык. Частыми гостями Буша бывали советские поэты-переводчики Самуил Болотин и Татьяна Сикорская, перу которых принадлежат почти все переводы изданных в Советском Союзе песен Эйслера. Работа кипела. Для концертов и радиовыступлений Бушу постоянно требовался новый репертуар. Понимая свою деятельность, прежде всего, как работу агитатора и пропагандиста, Буш и в Советском Союзе стремился откликаться песнями на каждое значительное событие политической и общественной жизни у нас и за рубежом.
Особенно напряженная работа началась после того, как в Испании вспыхнул фашистский мятеж и героический испанский народ встал на защиту республики. Нужно ли говорить о том, что и Буш и Вайнерт с первых же дней войны в Испании почувствовали себя мобилизованными на борьбу за свободу и независимость народа, первым вступившим в вооруженную схватку с фашизмом. Были нужны новые боевые песни, которые могли ответить требованиям дня.
В Международном музыкальном бюро еще в 1934 году были получены две песни, написанные рабочим композитором-самоучкой Мануэлем Рамосом «Roja bandera» («Красное знамя») и «UHP» («Союз братьев-пролетариев»). Записанные неумелой рукой, с ошибками в отношении нотной орфографии, песни, тем не менее, оказались очень яркими по мелодическому материалу. Я принес их Бушу, Вайнерт сделал перевод на немецкий язык и после несложной обработки для голоса с фортепиано обе песни в исполнении Буша зазвучали по радио, завоевав широкую популярность у советских слушателей.
Вскоре после начала войны в Испанию вылетел выдающийся советский писатель и журналист Михаил Кольцов, большой друг Эрнста Буша, высоко ценивший его талант политического артиста. Вместе с Кольцовым в Испании в качестве корреспондента «Центральной немецкой газеты» (Deutsche Zentral Zeitung) находилась известная немецкая писательница Мария Остен. Осенью 1936 года Буш начал получать от Кольцова и Остен ноты боевых антифашистских песен, издаваемых в республиканской Испании. Одна из этих песен, написанная талантливым испанским композитором-коммунистом Карлосом Паласио, «Las companias d'acero» («Стальные колонны»), так понравилась Бушу, что он решил немедленно исполнить ее по радио.
- Буду петь по-испански, - заявил он.
Мы пригласили диктора из испанской редакции Радио, и тот в течение часа обучил певца манере произнесения испанских слов этой песни. На следующий день после получения песни Буш уже исполнил ее по радио, а еще через несколько дней был готов немецкий перевод Вайнерта и русский перевод Болотина и Сикорской. Срочно изданная Музгизом, песня с необычайной быстротой распространилась по всему Советскому Союзу, став своеобразным музыкальным символом героической борьбы испанских антифашистов против Франко и его немецко-итальянских пособников.
Работая с огромной энергией и увлеченностью, Буш умел заставить работать всех своих сотрудников. Как только приходила из Испании новая песня, понравившаяся Бушу по содержанию и музыке, он, не считаясь со временем, энергично стучал в стенку своему соседу Вайнерту:
- А ну, поэт! Вот послушай, новая песня! Завтра же нужен немецкий перевод. Давай, давай! (это он произносил по-русски). И нужно сказать, Вайнерт никогда не отказывался и никогда не подводил. Отлично понимая природу песенного жанра, он писал не только высокопоэтические стихи (порой далеко превосходившие по литературному качеству оригинал), но делал это так мастерски, что новый текст всегда безукоризненно ложился на музыку. Превосходным примером может служить его оригинальный текст, написанный на готовую музыку песни Карлоса Паласио, посвященной бразильскому революционеру Луису Престесу. Песню эту Бушу прислал из Испании Михаил Кольцов. Музыка понравилась. Однако ее тема не отвечала политической задаче дня - нужна была песня-гимн для организовавшихся в Испании интернациональных бригад. Задача была сложная еще и потому, что поэт должен был обязательно уложить на музыку два трудных для песни слова: «интернациональные бригады». Вайнерт блистательно справился с этим заданием, создав текст знаменитого «Гимна интернациональных бригад», который вскоре зазвучал по всей республиканской Испании.
Несколько позже, когда из Испании пришло письмо с просьбой прислать песню, посвященную Одиннадцатой (немецкой) интернациональной бригаде, сражавшейся под стенами Мадрида, Буш сам написал стихи и буквально приказал мне написать к ним музыку. Не исполнить этот «приказ» было невозможно. В результате появилась «Баллада Одиннадцатой бригады», которая вскоре стала официальным гимном этого боевого соединения немецких антифашистов.
Фото. Эрнст Буш у микрофона радио "Коминтерн", Москва, 1936 г.
Работа над новыми песнями чередовалась с концертами и радиовыступлениями. Буш был всегда желанным гостем на радиостанции «Коминтерн», студии которой находились в те годы в огромном здании бывшего Детского воспитательного дома, выходящего на Котельническую набережную и на Солянку, либо в помещении Радиотеатра на улице Горького.
Радиовыступления Буша неизменно вызывали отклик слушателей, присылавших ему или в редакцию радиовещания письма, выражавшие горячие симпатии немецкому певцу-антифашисту.
С чувством особой ответственности пел Буш перед микрофоном Иностранного вещания для своих соотечественников. Пути, связывавшие гитлеровский рейх с внешним миром, были опасны и сложны. Но голос верного сына немецкого народа преодолевал все заслоны. Этот голос звучал в потайных уголках жилищ немецких и австрийских антифашистов, где припрятанные радиоприемники настраивались на московскую волну. Эти песни слушали травимые гестапо антифашисты-подпольщики, собираясь вокруг патефона, на котором крутилась старая, давно отслужившая свой век пластинка, но, все же, хранившая голос певца. В песнях Буша они находили поддержку, черпали мужество, волю к борьбе. Изголодавшиеся по правдивому слову, по чистому, незамутненному нацистской демагогией искусству, они жадно ловили приглушенный, но всегда живой, человечный в каждой интонации голос, зовущий к борьбе и сопротивлению.
Песни, которые пел Буш, были достоянием тысяч и тысяч заключенных концентрационных лагерей. Обреченные на каторжный труд, на мучительную смерть за колючей проволокой, узники находили утешение и душевную бодрость в словах и мелодиях революционных песен, в боевых антифашистских маршах Ганса Эйслера, вселявших в сердца «болотных солдат» веру в конечное торжество правды и света над черной ложью и мраком фашизма.
Рискуя жизнью, немецкие антифашисты распространяли записанные во время московских радиопередач слова песен Брехта, Вайнерта и самого Буша.
...Не видно нас, не слышно нас -
Мы словно воздух, ветер, дым,
Для вражьих глаз, для злобных глаз
Наш легкий след неуловим...
(Перевод С. Болотина и Т. Сикорской)
Это рефрен одной из популярных песен антифашистского подполья, так называемой «Illegales Flüsterlied» («Нелегальная песня-шепот» на текст Фрица Брюгеля). Песню, написанную мною по инициативе Буша, певец в течение нескольких ночных передач разучивал по радио со своими предполагаемыми слушателями. Как показала жизнь, усилия не были затрачены напрасно. Песня была услышана и подхвачена антифашистами-подпольщиками в Германии и других странах. Об этом рассказывают Клаус и Эрика Манн (дети Томаса Манна) в своей книге «Вопреки гестапо», посвященной подпольной деятельности немецких антифашистов. (*)
*«Правда» от 7 апреля 1939 года.
Я вспоминаю ночные московские радиоконцерты, направленные на Германию. Буш не только напевал фразу за фразой «Песню-шепот», вкладывая в каждое слово всю убежденность бойца, всю ненависть к фашизму, - он разговаривал со своей невидимой аудиторией, помогал ей запомнить мелодию все новыми и новыми повторениями. Его вдохновляла сама мысль, что новой песней он вносит вклад в духовное вооружение своего народа, дает борцам Сопротивления новое оружие мобилизации масс против гитлеровских палачей. Уже после окончания второй мировой войны и освобождения Германии от нацизма Эрнст Буш стал получать из разных городов обеих Германий письма от незнакомых ему людей, которые вспоминают о том, как они слушали в те черные годы его московские передачи и как много для них значили эти песни.
Я уже рассказывал о первых встречах Буша с московскими слушателями. Его концерты в Колонном зале Дома союзов, в Малом зале Московской консерватории, в Доме кино, в клубах московских заводов, в учебных заведениях неизменно привлекали большую благодарную аудиторию.
Никто из слушателей не воспринимал Буша на эстраде как певца, успешно демонстрирующего свое вокальное мастерство, свой голос, актерское обаяние. Нет. Пред нами стоял талантливейший политический трибун, темпераментный оратор - борец революции, для которого все средства художественного мастерства служат революционной борьбе.
Искусство Буша блистательно и беспощадно разоблачает дешевую эстраду, пение «на публику», актерское самообожание. В каждой спетой им песне мы встречаемся с артистом, по-разному решающим творческую задачу, по-иному произносящим фразу, по-иному настраивающим тембровую палитру богатого красками голоса.
Мне не раз задавали вопрос: какой у Буша голос - тенор или баритон? Должен признаться, ответить на этот, казалось бы, элементарный вопрос далеко не просто. Сам Буш со смехом показывал мне граммофонные пластинки с этикетками, на которых значилось: «Эрнст Буш - драматический тенор» или «Эрнст Буш - баритон». Трудность в определении характера и тесситуры голоса певца объясняется, прежде всего, оригинальностью вокального искусства Буша, его артистической манеры: он с легкостью поет в баритоновой и теноровой тесситуре, свободно переходя от полнозвучной лирической кантилены к характерному говорку на интонируемой мелодии, от яростных ораторских выкриков - к звонким, по-весеннему светлым звучаниям.
Голос Буша уникальный в тембровом отношении. Я знаю и более красивые голоса, но не знаю ни одного голоса, ни одного певца, обладающего такой неповторимо яркой индивидуальностью. Голос Буша невозможно спутать ни с каким другим. В нем есть и мягкость, и металл, фанфарная резкость и сердечное тепло. Он отличается ровностью во всех регистрах и неисчерпаемым тембровым разнообразием, идущим от содержания, от образа. При этом никакой вибрации, «сладкозвучия», никаких сентиментальных придыханий (разве только как средство гротеска и пародии). Вокальная манера Буша не знает эффектных задержаний на «выигрышных» нотах, ничего, что могло бы нарушить или «приукрасить» сущность исполняемого произведения. Всех, кто знаком с искусством певца, поражает его дикция, его мастерство вокального произношения фразы, слова, буквы.
Артистическое дарование Эрнста Буша встречало самую высокую оценку со стороны крупнейших представителей московского театрального мира. Мне очень ярко запомнился утренник Буша и Вайнерта в Московском Художественном театре для актеров этого театра. Помню, с каким искренним восхищением слушали выступление Буша крупнейшие деятели МХАТа - В. Качалов, И. Москвин, М. Тарханов, А. Тарасова, Н. Хмелев. Особенно полюбил Буша В. Качалов. Осенью 1936 года он с большой охотой согласился сделать совместно с Бушем грампластинку, посвященную героической борьбе испанского народа против фашистской агрессии. Материалом для этой записи, выполненной по заданию Грампласттреста, послужили уже упоминавшиеся две песни Мануэля Рамоса «Красное знамя» и «Союз братьев-пролетариев». Василий Иванович Качалов на фоне музыки, в ритме песни, читает русский перевод одной из песен, затем без перерыва выступает Буш, исполняющий песню по-испански:
...Мы идем боевыми рядами. Дело славы нас ждет впереди.
Солнце Ленина светит над нами, имя Ленина несем мы в груди...
(Перевод Б. Турганова)
На обратной стороне пластинки записана вторая песня - «Красное знамя». Несмотря на техническое несовершенство записи, пластинка, сделанная двумя большими мастерами, представляет огромный художественный и исторический интерес. Вспоминаю ход этой записи, то внимание, с которым В. Качалов прислушивался к пению Буша. Как хорошо оба артиста почувствовали друг друга, как по-дружески просто и сердечно обнял Буша Качалов после окончания работы!
Осенью 1936 года Эрнст Буш вместе с Эрихом Вайнертом приехал в Ленинград. Поэт и певец приняли участие в нескольких вечерах, организованных союзами писателей и композиторов в Доме литераторов имени Маяковского, в Доме кино, в нескольких рабочих клубах. Об одном из таких вечеров рассказывает известный литератор Александр Дымшиц:
«Эриха Вайнерта я увидел впервые в Ленинградском Доме писателей на интернациональном вечере, посвященном XIX годовщине Октября. «Центром» этого вечера был Эрнст Буш. Он пел брехтовскую «Песню Единого фронта», «Бандера роха», «Болотные солдаты», «Алабама», сатирические песни - «Революццер» Эриха Мюзама и «О, Сюзанна». Буш поистине владел залом, он увлекал наши чувства. Мы подпевали ему хором, мы были взволнованны и счастливы.
К этому вечеру, который состоялся 5 ноября 1936 года, готовились усердно. Поэт Михаил Фроман переводил тексты немецких песен на русский язык. Вышла небольшая книжечка этих песен, которую вручили слушателям. На самом вечере председательствовал переводчик Валентин Стенич. Аккомпанировал Бушу композитор и музыковед Григорий Шнеерсон...» (*)
*А. Дымшиц. Звенья памяти. М., 1968, стр. 308.
С большим подъемом прошли встречи с ленинградскими композиторами, проявившими горячий интерес к искусству певца и к его репертуару. Особенно увлекся Бушем и Вайнертом молодой композитор Виктор Томилин, не пропускавший ни одного выступления, ни одной встречи с немецкими друзьями. Он приходил на наши занятия с Бушем, беседовал с ним, стремясь постигнуть тайну воздействия певца на слушателей. Тогда завязалась творческая дружба Томилина с Эрихом Вайнером, на стихи которого композитор написал несколько отличных песен, посвященных теме антифашистской борьбы испанского народа (*).
*Зимой 1941 года Виктор Томилин пал смертью героя, защищая свой родной город.
Среди ленинградских встреч ярко запомнился вечер в Клубе иностранных моряков для только что прибывших из гитлеровской Германии торговых судов. Задача была необычная, и Буш отнесся к ней как к ответственному партийному поручению.
В назначенный час мы приехали в клуб, расположенный в Ленинградской гавани. Атмосфера в зрительном зале, заполненном немецкими моряками, была крайне напряженной. Очевидно, заранее обработанные своими командирами, они держались настороженно и недружелюбно...
Перед выходом на сцену Буш попросил выключить свет в зале. Я видел, что он с трудом сдерживает волнение. Но это было волнение борца перед решающим сражением.
Прозвенел звонок, раздвинулся занавес, и Эрнст Буш предстал перед тремя сотнями глаз своих соотечественников. На сей раз мы начали программу не с боевых песен и баллад Эйслера, а с немецких народных песен. С неподражаемым юмором и задушевной простотой Буш спел несколько песен, вызвавших немедленный бурный отклик слушателей. Это были популярнейшие «Es, es, es und es», «Muß ich denn», «Am Brunnen vor dem Tore» и, к
"
Годы странствий
К ПОТОМКАМ
О, вы, которые выплывете из потока,
поглотившего нас,
помните,
говоря про слабости наши,
и о тех мрачных временах,
которых вы избежали.
Ведь мы шагали, меняя страны
чаще, чем башмаки,
мы шли сквозь войну классов,
и отчаянье нас душило,
когда мы видели только несправедливость
и не видели возмущения.
А ведь при этом мы знали:
ненависть к подлости
тоже искажает черты.
Гнев против несправедливости
тоже вызывает хрипоту. Увы,
мы, готовившие почву для всеобщей приветливости,
сами не могли быть приветливы.
Но вы, когда наступит такое время,
что человек станет человеку другом,
подумайте о нас
снисходительно.
БЕРТОЛЬТ БРЕХТ
(Перевод Е. Эткинда)
«В 1933 году в Берлине, на площади около Государственной оперы, в мрачно-помпезной обстановке, неким господином Геббельсом были сожжены мои книги. Он торжествующе зачитал имена двадцати четырех немецких писателей, которые символически навеки изгонялись из литературы. Я был единственным из двадцати четырех, который лично присутствовал при этом театрализованном свинстве. Я стоял перед зданием университета, стиснутый толпой студентов, одетых в форму штурмовиков, - «цвете нации». Я видел, как наши книги летели в пылающий костер, слышал нагло слащавые тирады отъявленного лжеца-коротышки... - вспоминает известный писатель Эрих Кестнер, один из виднейших немецких мастеров политической сатиры. - Вдруг раздался пронзительный женский крик: «Смотрите, вон стоит Кестнер!» Это была молодая актриса кабаре, которая вместе со своей подругой пробиралась через толпу и громко выразила удивление, увидев меня. Мне стало не по себе. Однако ничего не произошло (может быть, потому, что в эти дни слишком многое «происходило»). Книги продолжали лететь в огонь. Тирады отъявленного лжеца-коротышки продолжали звучать над площадью...» (*)
*Erich Kästner. Kennst du das Land, wo die Kanonen blühn? Berlin, 1967, S. 5-6.
Сожжение книг крупнейших немецких писателей, за которым последовали костры из книг Толстого, Чехова, Горького, Флобера, Ромена Роллана, Франса, Драйзера, Шоу, Хемингуэя и десятков других писателей-гуманистов, входило в подробно разработанный план истребления культуры, насаждения духа фашистской казармы и утверждения «превосходства нордической расы». Зверским террором, погромами, зловещими факельными шествиями под пышными штандартами со свастикой, ревом фанфар Гитлер и его коричневая орда пыталась отвлечь население страны от мучительных проблем окружающей действительности, заглушить голос разума и совести народа.
К власти пришел режим, который великий сын болгарского народа Георгий Димитров характеризовал как «правительственную систему политического бандитизма и средневекового варварства».
В это трагическое и страшное время лучшие люди Германии вынуждены были скрываться в подполье либо уходить в изгнание, покидать родину, оставляя на произвол судьбы и на потребу гитлеровским громилам свое имущество, библиотеки, накопленные десятилетиями художественные ценности, рукописи еще не законченных книг, симфоний, научных трудов. На протяжении нескольких лет Германия лишилась тысяч и тысяч деятелей культуры, в числе которых были люди с мировыми именами в области науки, литературы, искусства. Так, на положение политических эмигрантов перешли писатели - Томас Манн и Генрих Манн, Лион Фейхтвангер, Стефан Цвейг, Арнольд Цвейг, Фридрих Вольф, Иоганнес Р. Бехер, Бертольт Брехт, Курт Тухольский, Вилли Бредель, Альфред Курелла, Ганс Мархвица, Эрих Вайнерт, Бодо Узе, Франц Верфель, Анна Зегерс, музыканты - Арнольд Шенберг, Пауль Хиндемит, Курт Вайль, Эрнст Кнешек, Эрнст Тох, Пауль Дессау, Ганс Эйлер, Эрнст Г. Майер, Карл Ранкль, Артур Шнабель, Бронислав Губерман, Отто Клемперер, Бруно Вальтер, Эрих Клайбер, Оскар Фрид, режиссеры - Макс Рейнгардт, Эрвин Пискатор, Максим Валентин, Густав Вангенгейм и многие, многие другие выдающиеся деятели немецкой культуры.
Те, которые не успели бежать из Германии, были вынуждены замолчать на долгие годы. Сотни видных деятелей культуры были замучены в гитлеровских застенках, на долю других выпала участь «болотных солдат» в концентрационных лагерях.
По-разному сложились судьбы художественной интеллигенции Германии, вынужденной покинуть свою родину. Многим писателям, артистам, музыкантам пришлось по нескольку раз менять страну оседлости по мере того, как фашистские орды захватывали одно за другим государства Западной Европы.
***
9 марта 1933 года Эрнст Буш пересек голландскую границу. Бросив свою квартиру в Берлине, оторвавшись от привычной обстановки и товарищей по работе, он должен был начинать все сначала. Так ему думалось в те трудные и горькие часы. Однако жизнь показала, что и в новых условиях, в новой стране он мог продолжать большое дело, которое уже давно стало главным в его жизни. И в Голландии, и в Бельгии у певца революции нашлось много верных друзей, предоставивших ему возможность выступать по радио и в открытых концертах. Уже 12 марта 1933 года голос Эрнста Буша зазвучал через передатчики Хильферсума - одной из самых мощных радиостанций Европы. Он пел «Коминтерн» и «Песню солидарности»; и призывные слова этих боевых пролетарских песен неслись над Европой, проникая в квартиры сотен тысяч немецких рабочих. Вскоре началась планомерная пропагандистская работа Буша. Изо дня в день по радиостанциям Хильферсума, Амстердама, Антверпена, Брюсселя шли предназначенные для Германии передачи, в которых принимали участие видные немецкие антифашисты. Естественно, что в этих программах центральное место занимали знаменитые песни Эйслера на стихи Эриха Вайнерта, Бертольта Брехта, Курта Тухольского, Давида Вебера.
Радиопередачи антифашистских песен в исполнении Буша, вызывавшие бессильную злобу нацистских заправил, привели к тому, что артист был специальным приказом гитлеровского правительства лишен германского гражданства и зачислен в черный список «еще не повешенных».
В Амстердаме, Брюсселе, Антверпене, Генте Буш приобрел много новых друзей - соратников по борьбе против фашизма. Изучив голландский язык, а вместе с ним и чудесные народные песни голландских моряков, старинные рыбацкие баллады и боевые рабочие марши, Буш постоянно включал их в свои радиопрограммы и концертные выступления.
Широкий резонанс вызвали концерты Буша в Париже, где его слушателями были не только французы, но и многочисленные представители немецкой политической эмиграции. Известный немецкий писатель и театральный критик Альфред Керр, услышавший Буша в одном из парижских залов, написал стихотворение «Эрнст Буш в Париже», запечатлевшее образ великого артиста, выступающего на чужбине с теми же песнями, которыми он потрясал сердца своих соотечественников.
Бежали вагоны метро, вечер спустился.
В зале зажглись огни.
И стоял он и пел, как когда-то в Берлине.
И был он таким же, как в те времена...
...И стоял он и пел в тусклом свете рампы.
И слушали мы, наши щеки горели.
И думали мы о приходе зари.
Встреча с Гансом Эйслером, приехавшим в Бельгию, была радостным событием для обоих художников. Буш принял участие в авторском вечере Эйслера в Брюсселе и наряду с песнями спел сольную партию в большом и сложном сочинении «Калифорнийская баллада» для солиста, хора и оркестра (на слова Эрнста Оттвальда). Перед Бушем встала нелегкая задача, поскольку его музыкальный опыт до сих пор ограничивался только песенными жанрами.
Видная бельгийская журналистка Ивонна де Манн, присутствовавшая на репетициях и концерте, рассказывает:
«Было трогательно видеть их вместе за работой. Буш целиком полагался на свой слух и память. «Так будет лучше, - говорил Эйслер, - если он будет читать ноты, он потеряет свою непосредственность. Порой Буш кое-что меняет в моей композиции. Но я ничего не имею против. Так, как он поет, - всегда лучше».
Летом 1934 года Буш и Эйслер вновь встретились, на сей раз в Лондоне, где ими был записан на грампластинки ряд песен на стихи Вайнерта и Брехта.
Еще в Берлине, общаясь с крупнейшими деятелями Коммунистической партии Германии, с передовыми немецкими писателями, композиторами, актерами, Эрнст Буш с живым интересом слушал рассказы о Советском Союзе, о жизни и борьбе советских людей. Он давно мечтал побывать в Москве.
Живя в Голландии, а затем в Бельгии, Эрнст Буш время от времени выезжал во Францию и Швейцарию, где выступал в концертах и радиопередачах. В те годы он вел переписку с писателем Сергеем Третьяковым, дружба с которым завязалась еще в конце 1920-х годов в Берлине. В одном из писем Буш задал Третьякову шутливый вопрос: не нужны ли в Советском Союзе квалифицированные слесари? (Примечание: Буш 6 лет работал слесарем). Ответ Третьякова гласил: конечно, очень нужны, но еще больше - революционные певцы. Вскоре пришло официальное приглашение из Москвы от Международного объединения революционного театра (МОРТ), вместе с визой. Буш собрался в путь. Ехал он кружным путем: через Париж, Цюрих, Вену, Прагу, Варшаву. По дороге сделал несколько остановок для того, чтобы выступить перед рабочей аудиторией Цюриха и Вены.
...В один из ноябрьских дней 1935 года несколько представителей МОРТ и Международного музыкального бюро собрались на Белорусском вокзале. Мы встречаем Эрнста Буша. Никто, кроме сотрудницы МОРТ Греты Лоде, его не знал в лицо. Подходит поезд. Еще до полной остановки вагона на перрон соскакивает молодой светловолосый человек. «Это он», - говорит мне Грета. Знакомимся. Быстрый взгляд, добрая улыбка, живой интерес ко всему новому, что его окружает на московском вокзале, на пути к гостинице. В авто кто-то говорит Бушу, указывая на меня: это секретарь нашего Международного музыкального бюро. Буш делает характерный жест, изображающий движение пальцев на клавиатуре, сопровождая его фразой с вопросительной интонацией. В ту пору о немецком языке у меня было самое приблизительное представление, но вопрос я понял. Получив подтверждение, что секретарь музыкального бюро умеет играть на рояле, Буш больше ко мне уж не обращается...
***
Эрнст Буш приехал в Советский Союз после двух лет скитаний по городам Западной Европы. Он прибыл в Москву «налегке», с единственным чемоданом, на дне которого лежала толстая пачка нот - печатных и рукописных. Это были боевые антифашистские песни, баллады, зонги - драгоценное достояние немецкой революционной поэзии и музыки.
Бушу я обязан многими счастливыми часами, проведенными с ним за роялем. Он познакомил меня с десятками новых произведений и прежде всего с вокальным творчеством Ганса Эйслера. Невозможно себе представить более благоприятные условия для ознакомления с музыкой замечательного мастера политической песни, чем те, в которых оказался я. Песенное творчество Эйслера я узнавал, так сказать, «из первых рук», вернее, «из первых уст», в интерпретации артиста, создававшего вместе с композитором новый стиль боевого революционного искусства.
...Вспоминаю первый визит Буша в Международное музыкальное бюро. Не прошло и пятнадцати минут после его появления в помещении МОРТ на третьем этаже Петровского пассажа, как он уже ставил на пюпитр рояля принесенные с собой ноты. Начался импровизированный концерт, в котором мне пришлось участвовать в качестве аккомпаниатора. Этот концерт, собравший всех сотрудников МОРТа, среди которых были представители разных стран, длился долго. Буш давал мне все новые и новые ноты песен. Тут были ставшие ныне уже классикой революционного искусства марши Эйслера «Заводы, вставайте!», «Красный Веддинг», «Тревожный марш», «Песня Единого фронта», тут были и обличительно-сатирические куплеты о лжереволюционере («Revoluzzer» Эриха Мюзама - Бела Рейница), тут была суровая и мужественная «Песня болотных солдат». Захваченные необыкновенной силой этого искусства, мы готовы были прослушать весь огромный репертуар певца, раскрывавшего в каждом новом произведении новые грани своего яркого таланта.
Назавтра начались наши регулярные занятия, а еще через несколько дней в популярном в те годы подвальчике Клуба работников искусств в Старо-Пименовском переулке состоялось первое публичное выступление Эрнста Буша в Москве. Никогда не забуду удивительную атмосферу этого вечера, собравшего весь цвет московского артистического мира. Концерту предшествовало вступительное слово Сергея Третьякова, рассказавшего о деятельности Буша и его соратников, напомнившего о роли искусства в борьбе народов за мир, демократию и свободу.
...Эрнст Буш на эстраде. Непривычная, совсем не актерская манера держаться на подмостках, никакого стремления к внешним эффектам, к самопоказу. На эстраде - простецкий с виду, светловолосый рабочий парень в скромном пиджаке поверх красной шерстяной сорочки с открытым воротом. Спев несколько песен, он снимает пиджак и вешает его на стул аккомпаниатора, с которым по ходу программы все время поддерживает очень непосредственный дружеский контакт.
Впрочем, этот контакт немедленно устанавливается и со зрительным залом, до краев заполненным московскими актерами, литераторами, музыкантами. Есть что-то общее в поведении Буша с манерой Маяковского, так же уверенно и целеустремленно «работавшего» на эстраде.
Приведу выдержку из статьи С. Третьякова, напечатанной в «Правде» 25 ноября 1935 года, о первом выступлении Буша в Москве:
«...Сейчас Эрнст Буш в Москве. В Клубе работников искусств был его вечер. Поражало и радовало высокое мастерство фразировки, мимики, дикции, интонации. Пред нами был большой артист и замечательный политический агитатор, у которого следует - да еще как! - поучиться советским эстрадникам. Когда он мастерски спел (вернее, сыграл) «Песню болотных солдат» (так себя называют заключенные фашистских концентрационных лагерей), песню простую, печальную и грозную, сложенную ими самими, то зал ответил таким приветствием, которое, преодолевая пределы клуба, превратилось во взволнованный привет нашим мужественным товарищам, подвергающимся пыткам за колючими оградами фашистских лагерей, но никогда не сдающимся, как и подобает коммунистам».
Огромный успех первого выступления Буша был, конечно, не только артистическим достижением. Слушатели Буша неизменно оказывались втянутыми в события, о которых говорила песня, взволнованно переживали героику боевых гимнов революции, жили в могучем ритме музыки. Непередаваемо волнующей была атмосфера в зрительном зале, когда все присутствующие, повинуясь властному жесту артиста, подхватывали припев знаменитой «Песни Единого фронта» Брехта - Эйслера:
Марш левой! Два, три!
Марш левой! Два, три!
Встань в ряды товарищ, к нам!
Ты войдешь в наш Единый рабочий фронт,
потому что рабочий ты сам!
(Перевод С. Болотина и Т. Сикорской)
Буш поет на немецком языке. Но - удивительное дело - его понимают все. Достаточно лишь нескольких слов переводчика, рассказывающего о содержании песни. Остальное довершает замечательная выразительность исполнения певца.
Мне довелось провести с Бушем десятки выступлений перед самой разнообразной аудиторией в Москве, Ленинграде, Энгельсе и других городах Советского Союза. Буш пел перед рабочими и студентами, актерами и писателями, пел для посетителей Колонного зала Дома союзов, ленинградского Дома кино, Малого зала Московской консерватории и многих других аудиторий. И неизменно слушатели не только понимали его, но и горячо, взволнованно откликались на политическое содержание каждой песни, каждой фразы.
Расскажу об одном особо запомнившемся мне концерте. Летом 1936 года по приглашению Политуправления Красной Армии Буш приехал в одну из подмосковных воинских частей. После теплой дружеской встречи за обеденным столом мы направились в летний клуб, представлявший небольшую эстраду с пианино под открытым небом. На скамьях перед эстрадой расположился батальон красноармейцев. Признаюсь, я немного беспокоился: дойдет ли искусство немецкого певца до аудитории, совсем не знающей немецкого языка. Однако не прошло и нескольких минут после начала концерта, как все мои сомнения развеялись. Между эстрадой и солдатской аудиторией немедленно протянулись невидимые нити взаимной симпатии, дружеского творческого общения. Бойцы слушали Буша с жадным вниманием, чутко реагируя на каждую песню. Немецкий артист легко и непринужденно вел с ними беседу, предваряя исполнение каждой песни несколькими объяснительными замечаниями, переводившимися тут же одним из командиров. Советские воины почувствовали в Буше верного друга и товарища по борьбе.
Приехав к нам в годы, когда началась генеральная реконструкция Москвы, Буш с огромным интересом следил за ходом строительных работ на многих объектах. Он называл наши прогулки вдоль берегов Москвы-реки, где велось строительство новых мостов и гранитных набережных, «инспекционными посещениями». Его живо интересовали технические проблемы, связанные с инженерными решениями постройки мостов. Он мог часами наблюдать за работой копров, забивающих бетонные сваи, за опусканием кессонов и установкой перекрытий. Нередко я слышал из его уст критические суждения по поводу производимых работ или методов использования того или иного механического приспособления. Причем за этими замечаниями всегда чувствовалось не только понимание технической стороны дела, но и глубокая «хозяйская» заинтересованность в качестве работ.
Его врожденная техническая сноровка проявлялась во всем: будь то исправление какой-нибудь неполадки в замке на двери новой квартиры писательницы Марии Остен, или починка «закапризничавшего» патефона, или «спасение» затонувшего ведра в глубоком колодце на даче у Тихона Хренникова. Любое дело спорилось в его руках...
Яуза. Реконструкция набережной. Москва, 1930-е гг.
Фотограф ЕВЗЕРИХИН Эммануил (1911-1984) - Москва
Последние дни Охотного ряда. Москва, 1935.
Фотограф МАРКОВ-ГРИНБЕРГ Марк (1907-2006) - Москва
Панорама строительства Большого Крымского моста в Москве. Москва, 1933.
Фотограф УСТИНОВ Александр (1909-1995) - Москва
В Москве у Буша вскоре нашлось много друзей среди советских писателей, композиторов, актеров. Особенной любовью, и это естественно, Буш пользовался у многочисленной московской колонии немецких политических эмигрантов, для которой каждое открытое выступление певца было радостным событием. Теплой дружбой дарил Буша Вильгельм Пик, гордившийся талантом своего соотечественника и товарища по борьбе. Пик не пропускал ни одного концерта Буша и всегда с радостью встречал его у себя дома. Охотно посещал Буш своих старых друзей: Фридриха Вольфа, Вилли Бределя, Эрвина Пискатора, Густава Вангенгейма, Ганса Гауска, Альфреда Куреллу, актеров агитпроптеатра «Колонна линкс», живших в ту пору в Москве.
С первых же дней пребывания в Москве Буш проявлял самый живой интерес к советской песне. Незадолго до его приезда Международное музыкальное бюро выпустило в свет сборник избранных песен советских поэтов и композиторов с переводом на немецкий, английский и французский языки. Буш с увлечением принялся за разучивание «Песни о Родине» Дунаевского, «Песни о встречном» Шостаковича, «Конармейской» братьев Покрасс, «Дальневосточной партизанской», «Партизана Железняка» Блантера, «От края и до края» Дзержинского и нескольких других, которые вошли в его репертуар. В советской песне Буша привлекали привольная распевность мелодики, яркий оптимизм, романтика гражданской войны, пафос социалистического строительства.
Фото. Гостиница "Савой", снимок сделан между 1910-1917 годами.
Фото взято с сайта http://www.oldmos.ru/photo/view/5318
(там же см. другие фотографии этого места).
Фото. Улица Рождественка, сделан в 1930 году.
Фото взято с сайта http://www.oldmos.ru/photo/view/115
(там же см. другие фотографии этого места).
Буш поселился в центре Москвы в гостинице «Савой» на Рождественке (ныне улица Жданова, новое название отеля «Берлин»). Он жил в скромной комнате под номером 127 на третьем этаже. Главным достоинством комнаты было наличие пианино. За инструментом мы проводили с ним по многу часов ежедневно, работая над старыми и новыми песнями. Иногда наши репетиции проходили у меня дома. Вскоре в соседнем с Бушем номере поселился поэт Эрих Вайнерт с женой. Теперь у певца «под боком» был свой поэт, не только замечательный мастер революционной песни, но и великолепный переводчик стихов советских авторов на немецкий язык. Частыми гостями Буша бывали советские поэты-переводчики Самуил Болотин и Татьяна Сикорская, перу которых принадлежат почти все переводы изданных в Советском Союзе песен Эйслера. Работа кипела. Для концертов и радиовыступлений Бушу постоянно требовался новый репертуар. Понимая свою деятельность, прежде всего, как работу агитатора и пропагандиста, Буш и в Советском Союзе стремился откликаться песнями на каждое значительное событие политической и общественной жизни у нас и за рубежом.
Особенно напряженная работа началась после того, как в Испании вспыхнул фашистский мятеж и героический испанский народ встал на защиту республики. Нужно ли говорить о том, что и Буш и Вайнерт с первых же дней войны в Испании почувствовали себя мобилизованными на борьбу за свободу и независимость народа, первым вступившим в вооруженную схватку с фашизмом. Были нужны новые боевые песни, которые могли ответить требованиям дня.
В Международном музыкальном бюро еще в 1934 году были получены две песни, написанные рабочим композитором-самоучкой Мануэлем Рамосом «Roja bandera» («Красное знамя») и «UHP» («Союз братьев-пролетариев»). Записанные неумелой рукой, с ошибками в отношении нотной орфографии, песни, тем не менее, оказались очень яркими по мелодическому материалу. Я принес их Бушу, Вайнерт сделал перевод на немецкий язык и после несложной обработки для голоса с фортепиано обе песни в исполнении Буша зазвучали по радио, завоевав широкую популярность у советских слушателей.
Вскоре после начала войны в Испанию вылетел выдающийся советский писатель и журналист Михаил Кольцов, большой друг Эрнста Буша, высоко ценивший его талант политического артиста. Вместе с Кольцовым в Испании в качестве корреспондента «Центральной немецкой газеты» (Deutsche Zentral Zeitung) находилась известная немецкая писательница Мария Остен. Осенью 1936 года Буш начал получать от Кольцова и Остен ноты боевых антифашистских песен, издаваемых в республиканской Испании. Одна из этих песен, написанная талантливым испанским композитором-коммунистом Карлосом Паласио, «Las companias d'acero» («Стальные колонны»), так понравилась Бушу, что он решил немедленно исполнить ее по радио.
- Буду петь по-испански, - заявил он.
Мы пригласили диктора из испанской редакции Радио, и тот в течение часа обучил певца манере произнесения испанских слов этой песни. На следующий день после получения песни Буш уже исполнил ее по радио, а еще через несколько дней был готов немецкий перевод Вайнерта и русский перевод Болотина и Сикорской. Срочно изданная Музгизом, песня с необычайной быстротой распространилась по всему Советскому Союзу, став своеобразным музыкальным символом героической борьбы испанских антифашистов против Франко и его немецко-итальянских пособников.
Работая с огромной энергией и увлеченностью, Буш умел заставить работать всех своих сотрудников. Как только приходила из Испании новая песня, понравившаяся Бушу по содержанию и музыке, он, не считаясь со временем, энергично стучал в стенку своему соседу Вайнерту:
- А ну, поэт! Вот послушай, новая песня! Завтра же нужен немецкий перевод. Давай, давай! (это он произносил по-русски). И нужно сказать, Вайнерт никогда не отказывался и никогда не подводил. Отлично понимая природу песенного жанра, он писал не только высокопоэтические стихи (порой далеко превосходившие по литературному качеству оригинал), но делал это так мастерски, что новый текст всегда безукоризненно ложился на музыку. Превосходным примером может служить его оригинальный текст, написанный на готовую музыку песни Карлоса Паласио, посвященной бразильскому революционеру Луису Престесу. Песню эту Бушу прислал из Испании Михаил Кольцов. Музыка понравилась. Однако ее тема не отвечала политической задаче дня - нужна была песня-гимн для организовавшихся в Испании интернациональных бригад. Задача была сложная еще и потому, что поэт должен был обязательно уложить на музыку два трудных для песни слова: «интернациональные бригады». Вайнерт блистательно справился с этим заданием, создав текст знаменитого «Гимна интернациональных бригад», который вскоре зазвучал по всей республиканской Испании.
Несколько позже, когда из Испании пришло письмо с просьбой прислать песню, посвященную Одиннадцатой (немецкой) интернациональной бригаде, сражавшейся под стенами Мадрида, Буш сам написал стихи и буквально приказал мне написать к ним музыку. Не исполнить этот «приказ» было невозможно. В результате появилась «Баллада Одиннадцатой бригады», которая вскоре стала официальным гимном этого боевого соединения немецких антифашистов.
Фото. Эрнст Буш у микрофона радио "Коминтерн", Москва, 1936 г.
Работа над новыми песнями чередовалась с концертами и радиовыступлениями. Буш был всегда желанным гостем на радиостанции «Коминтерн», студии которой находились в те годы в огромном здании бывшего Детского воспитательного дома, выходящего на Котельническую набережную и на Солянку, либо в помещении Радиотеатра на улице Горького.
Радиовыступления Буша неизменно вызывали отклик слушателей, присылавших ему или в редакцию радиовещания письма, выражавшие горячие симпатии немецкому певцу-антифашисту.
С чувством особой ответственности пел Буш перед микрофоном Иностранного вещания для своих соотечественников. Пути, связывавшие гитлеровский рейх с внешним миром, были опасны и сложны. Но голос верного сына немецкого народа преодолевал все заслоны. Этот голос звучал в потайных уголках жилищ немецких и австрийских антифашистов, где припрятанные радиоприемники настраивались на московскую волну. Эти песни слушали травимые гестапо антифашисты-подпольщики, собираясь вокруг патефона, на котором крутилась старая, давно отслужившая свой век пластинка, но, все же, хранившая голос певца. В песнях Буша они находили поддержку, черпали мужество, волю к борьбе. Изголодавшиеся по правдивому слову, по чистому, незамутненному нацистской демагогией искусству, они жадно ловили приглушенный, но всегда живой, человечный в каждой интонации голос, зовущий к борьбе и сопротивлению.
Песни, которые пел Буш, были достоянием тысяч и тысяч заключенных концентрационных лагерей. Обреченные на каторжный труд, на мучительную смерть за колючей проволокой, узники находили утешение и душевную бодрость в словах и мелодиях революционных песен, в боевых антифашистских маршах Ганса Эйслера, вселявших в сердца «болотных солдат» веру в конечное торжество правды и света над черной ложью и мраком фашизма.
Рискуя жизнью, немецкие антифашисты распространяли записанные во время московских радиопередач слова песен Брехта, Вайнерта и самого Буша.
...Не видно нас, не слышно нас -
Мы словно воздух, ветер, дым,
Для вражьих глаз, для злобных глаз
Наш легкий след неуловим...
(Перевод С. Болотина и Т. Сикорской)
Это рефрен одной из популярных песен антифашистского подполья, так называемой «Illegales Flüsterlied» («Нелегальная песня-шепот» на текст Фрица Брюгеля). Песню, написанную мною по инициативе Буша, певец в течение нескольких ночных передач разучивал по радио со своими предполагаемыми слушателями. Как показала жизнь, усилия не были затрачены напрасно. Песня была услышана и подхвачена антифашистами-подпольщиками в Германии и других странах. Об этом рассказывают Клаус и Эрика Манн (дети Томаса Манна) в своей книге «Вопреки гестапо», посвященной подпольной деятельности немецких антифашистов. (*)
*«Правда» от 7 апреля 1939 года.
Я вспоминаю ночные московские радиоконцерты, направленные на Германию. Буш не только напевал фразу за фразой «Песню-шепот», вкладывая в каждое слово всю убежденность бойца, всю ненависть к фашизму, - он разговаривал со своей невидимой аудиторией, помогал ей запомнить мелодию все новыми и новыми повторениями. Его вдохновляла сама мысль, что новой песней он вносит вклад в духовное вооружение своего народа, дает борцам Сопротивления новое оружие мобилизации масс против гитлеровских палачей. Уже после окончания второй мировой войны и освобождения Германии от нацизма Эрнст Буш стал получать из разных городов обеих Германий письма от незнакомых ему людей, которые вспоминают о том, как они слушали в те черные годы его московские передачи и как много для них значили эти песни.
Я уже рассказывал о первых встречах Буша с московскими слушателями. Его концерты в Колонном зале Дома союзов, в Малом зале Московской консерватории, в Доме кино, в клубах московских заводов, в учебных заведениях неизменно привлекали большую благодарную аудиторию.
Никто из слушателей не воспринимал Буша на эстраде как певца, успешно демонстрирующего свое вокальное мастерство, свой голос, актерское обаяние. Нет. Пред нами стоял талантливейший политический трибун, темпераментный оратор - борец революции, для которого все средства художественного мастерства служат революционной борьбе.
Искусство Буша блистательно и беспощадно разоблачает дешевую эстраду, пение «на публику», актерское самообожание. В каждой спетой им песне мы встречаемся с артистом, по-разному решающим творческую задачу, по-иному произносящим фразу, по-иному настраивающим тембровую палитру богатого красками голоса.
Мне не раз задавали вопрос: какой у Буша голос - тенор или баритон? Должен признаться, ответить на этот, казалось бы, элементарный вопрос далеко не просто. Сам Буш со смехом показывал мне граммофонные пластинки с этикетками, на которых значилось: «Эрнст Буш - драматический тенор» или «Эрнст Буш - баритон». Трудность в определении характера и тесситуры голоса певца объясняется, прежде всего, оригинальностью вокального искусства Буша, его артистической манеры: он с легкостью поет в баритоновой и теноровой тесситуре, свободно переходя от полнозвучной лирической кантилены к характерному говорку на интонируемой мелодии, от яростных ораторских выкриков - к звонким, по-весеннему светлым звучаниям.
Голос Буша уникальный в тембровом отношении. Я знаю и более красивые голоса, но не знаю ни одного голоса, ни одного певца, обладающего такой неповторимо яркой индивидуальностью. Голос Буша невозможно спутать ни с каким другим. В нем есть и мягкость, и металл, фанфарная резкость и сердечное тепло. Он отличается ровностью во всех регистрах и неисчерпаемым тембровым разнообразием, идущим от содержания, от образа. При этом никакой вибрации, «сладкозвучия», никаких сентиментальных придыханий (разве только как средство гротеска и пародии). Вокальная манера Буша не знает эффектных задержаний на «выигрышных» нотах, ничего, что могло бы нарушить или «приукрасить» сущность исполняемого произведения. Всех, кто знаком с искусством певца, поражает его дикция, его мастерство вокального произношения фразы, слова, буквы.
Артистическое дарование Эрнста Буша встречало самую высокую оценку со стороны крупнейших представителей московского театрального мира. Мне очень ярко запомнился утренник Буша и Вайнерта в Московском Художественном театре для актеров этого театра. Помню, с каким искренним восхищением слушали выступление Буша крупнейшие деятели МХАТа - В. Качалов, И. Москвин, М. Тарханов, А. Тарасова, Н. Хмелев. Особенно полюбил Буша В. Качалов. Осенью 1936 года он с большой охотой согласился сделать совместно с Бушем грампластинку, посвященную героической борьбе испанского народа против фашистской агрессии. Материалом для этой записи, выполненной по заданию Грампласттреста, послужили уже упоминавшиеся две песни Мануэля Рамоса «Красное знамя» и «Союз братьев-пролетариев». Василий Иванович Качалов на фоне музыки, в ритме песни, читает русский перевод одной из песен, затем без перерыва выступает Буш, исполняющий песню по-испански:
...Мы идем боевыми рядами. Дело славы нас ждет впереди.
Солнце Ленина светит над нами, имя Ленина несем мы в груди...
(Перевод Б. Турганова)
На обратной стороне пластинки записана вторая песня - «Красное знамя». Несмотря на техническое несовершенство записи, пластинка, сделанная двумя большими мастерами, представляет огромный художественный и исторический интерес. Вспоминаю ход этой записи, то внимание, с которым В. Качалов прислушивался к пению Буша. Как хорошо оба артиста почувствовали друг друга, как по-дружески просто и сердечно обнял Буша Качалов после окончания работы!
Осенью 1936 года Эрнст Буш вместе с Эрихом Вайнертом приехал в Ленинград. Поэт и певец приняли участие в нескольких вечерах, организованных союзами писателей и композиторов в Доме литераторов имени Маяковского, в Доме кино, в нескольких рабочих клубах. Об одном из таких вечеров рассказывает известный литератор Александр Дымшиц:
«Эриха Вайнерта я увидел впервые в Ленинградском Доме писателей на интернациональном вечере, посвященном XIX годовщине Октября. «Центром» этого вечера был Эрнст Буш. Он пел брехтовскую «Песню Единого фронта», «Бандера роха», «Болотные солдаты», «Алабама», сатирические песни - «Революццер» Эриха Мюзама и «О, Сюзанна». Буш поистине владел залом, он увлекал наши чувства. Мы подпевали ему хором, мы были взволнованны и счастливы.
К этому вечеру, который состоялся 5 ноября 1936 года, готовились усердно. Поэт Михаил Фроман переводил тексты немецких песен на русский язык. Вышла небольшая книжечка этих песен, которую вручили слушателям. На самом вечере председательствовал переводчик Валентин Стенич. Аккомпанировал Бушу композитор и музыковед Григорий Шнеерсон...» (*)
*А. Дымшиц. Звенья памяти. М., 1968, стр. 308.
С большим подъемом прошли встречи с ленинградскими композиторами, проявившими горячий интерес к искусству певца и к его репертуару. Особенно увлекся Бушем и Вайнертом молодой композитор Виктор Томилин, не пропускавший ни одного выступления, ни одной встречи с немецкими друзьями. Он приходил на наши занятия с Бушем, беседовал с ним, стремясь постигнуть тайну воздействия певца на слушателей. Тогда завязалась творческая дружба Томилина с Эрихом Вайнером, на стихи которого композитор написал несколько отличных песен, посвященных теме антифашистской борьбы испанского народа (*).
*Зимой 1941 года Виктор Томилин пал смертью героя, защищая свой родной город.
Среди ленинградских встреч ярко запомнился вечер в Клубе иностранных моряков для только что прибывших из гитлеровской Германии торговых судов. Задача была необычная, и Буш отнесся к ней как к ответственному партийному поручению.
В назначенный час мы приехали в клуб, расположенный в Ленинградской гавани. Атмосфера в зрительном зале, заполненном немецкими моряками, была крайне напряженной. Очевидно, заранее обработанные своими командирами, они держались настороженно и недружелюбно...
Перед выходом на сцену Буш попросил выключить свет в зале. Я видел, что он с трудом сдерживает волнение. Но это было волнение борца перед решающим сражением.
Прозвенел звонок, раздвинулся занавес, и Эрнст Буш предстал перед тремя сотнями глаз своих соотечественников. На сей раз мы начали программу не с боевых песен и баллад Эйслера, а с немецких народных песен. С неподражаемым юмором и задушевной простотой Буш спел несколько песен, вызвавших немедленный бурный отклик слушателей. Это были популярнейшие «Es, es, es und es», «Muß ich denn», «Am Brunnen vor dem Tore» и, к
