пусть разочек будет "много букв"
Мой грушевый сад в городе яблок
Кстати, я очень рада, что сохранили старую грушу на перекрёстке Аль-Фараби-Розыбакиева при строительстве развязки. Чудное дерево!
Там, где я родилась, был небольшой закрытый двор, дом на восемь квартир и у всех были сараи. А еще у всех были свои деревья, посаженные прутиками, когда обживали территорию. Дом и сейчас такой стоит, несмотря на все попытки выкупить его и перестроить. Соседи все практически родственники, в Алма-Ате по-другому быть не могло. Кто-то больше посадил, кто-то меньше, кому-то было некогда ухаживать, но за двором и насаждениями приглядывали все. И шланги у всех были в сараях, и лопаты и бочки для солений. То время юных саженцев я, конечно, не помню – дом старше меня немного, а чтобы помнить, мне надо было ещё и подрасти. Через четыре года мы переехали в микры, а там осталась бабушка, так что в этом дворе я бывала частенько.
«Нашими» считались два палисадника под окнами, один был парадный, там у бабушки всегда росли цветы. Говорят, даже была раньше клумба посередине двора, соседи скинулись и привезли землю, а за цветами ухаживала бабушка, у неё была «лёгкая рука» на растения. От ухода за клумбой она отказалась, когда родилась я, став «главным цветком», который требовалось растить, т.к. мама вышла на работу недели через две, если не раньше, декрета тогда не давали. Молоко-то она сцеживала, оставляла, да я, бяка такая, соску не брала, и бабушке приходилось меня с ложечки кормить, не до клумбы. Кроме цветов, вишнёвое дерево, яблоня апорт, на которую дед привил разные сорта, была ветка лимонки и еще чего-то, урючина, выросшая из косточки абрикоса. За углом два дерева черешни, которая вишня скороспелая, «калированая» тогда была редкостью в городе, (вордовский словарь даже такого слова не знает). В дальнем углу двора были еще две черешни и две яблони, и у сарая был участок - три или четыре яблони, малинник и груша. С этими деревьями у сарая была связана странная и страшная история. Чем-то они помешали соседке из соседнего дома, не знаю, конфликты взрослых были вне детского мира. Но однажды ночью кто-то, может быть именно эта соседка, обтесал топором кору на трёх деревьях. Дед попытался их спасти – обмазал глиной, обвязал тряпками, опять глиной, известью, что-то ещё пытался. Мы с ним прятали друг от друга мокрые глаза и гладили стволы, но яблони засохли. Выжила только груша.
Прошлым летом она ещё была вполне в здравии. Большое дерево, прекрасные вкусные груши, правда, сейчас их уже не собрать – очень высоко растут. Почти погибли черешни, нет многих яблонь, урючину наполовину обрезали – крона мешала въезду грузовичков во двор. В палисаднике растут только петушки – лилейники. Бабушки нет уже восемнадцать лет, моей дочери двадцать.
Там, куда мы переехали в 1969, между домами растет груша-дичка. Это дерево было видно из нашего окна. Оно удивительно красиво – стройное, очень симметричная и аккуратная крона, оно прекрасно в любое время года – в цвету, летом, осенью и зимой. Плоды мелкие, осыпаясь, не расквашиваются на дороге, а их просто сметают, поэтому ни у кого нет повода желать дереву что-то плохое. Хотя сейчас его закатали в асфальт, но я надеюсь на его стойкость.
У нашего нынешнего дома в микрах растут три груши, хотя, нет, росли. С одной стороны дома одну спилили, как раз из-за урожая осенью – столько хлопот причиняла соседке, ухаживающей за палисадником. С другой пока есть две, но они начали гибнуть – несколько лет назад на ветках появилась какая-то болезнь, когда молодые листья чернеют и засыхают вместе с веткой, а удалить на высоте третьего и четвёртого этажей эту заразу сложно. Но сколько ни проживут оставшиеся, буду им рада. Мы очень любим эти две груши – птицы, я и моя кошка.