А именно такая задача стояла. Потому что накануне, за несколько дней, мы предпринимали неоднократные выезды для того, чтобы блокировать посадку бортов в аэропорту с грузами, которые имели военное назначение. Эти выезды наши в район аэропорта и блокирование всех основных ворот, они зафиксированы, об этом все знают. Собственно говоря, каждый раз по информации о том, что на территорию Донецка прибывают какие-то борта военного назначения — это было бы не рационально. Поэтому имело смысл взять под контроль какую-то из коммуникаций аэропорта — для того, чтобы контролировать взлетно-посадочную полосу.
Собственно говоря, сам штурм аэропорта расценивался мной как невозможный и как более чем кровопролитный. Мы бы положили там значительную часть ополченцев, а задачу бы не решили. Потому что нам противостояли нормально подготовленные, экипированные и оснащенные бойцы спецподразделения ГРУ. Бригады ГРУ. Соответственно, мы приняли решение о том, что нужно использовать оперативные возможности для того, чтобы избежать кровопролития. Основная задача именно и заключалась в том, чтобы решить проблему с посадкой на территории Донецка недружественных нам бортов, и при этом не понести никаких жертв.
Потом, используя наши возможности и знание о том, что новый терминал аэропорта оборудован специальными помещениями для организации штаба антитеррористической операции на случай захвата летательного средства, мы проникли в это помещение. Это помещение имело выход на крышу для того, чтобы занять доминирующую высоту. Собственно говоря, это мы и проделали. Вечером мы накопились в здании нового терминала, поднялись на крышу, заняли, так сказать, доминирующую высоту — потому что новый терминал возвышается над старым терминалом, где дислоцировались на тот момент спецназовцы ГРУ. Мы имели достаточно огневых средств для того, чтобы предотвратить посадку любого борта.
Как только мы заняли свои позиции, мы вдвоем с человеком, который имел контакт с командиром этой бригады, выдвинулись в старый терминал, договорились о встрече и без оружия вдвоем зашли в фойе старого терминала, где у нас состоялась встреча с руководителем этой группировки, которая там находилась, и комиссаром. Насколько мы поняли, это представитель «Правого сектора» (которые в изобилии находятся сейчас при каждой воинской части для отслеживания состояния боевого духа). В течение десяти минут мы обозначили свои позиции. Мы не вели переговоров, потому что командир части не имеет права от своего лица делать какие-то заявления (я имею в виду противоположную сторону). Соответственно, мы просто их поставили перед фактом своего присутствия, обозначили те огневые средства, достаточно разрушительные, которые у нас есть, чтобы они понимали, что любая попытка выбить нас оттуда закончится для них провалом. То есть они понесут достаточно серьезные потери, потому что мы сделали ситуацию паритетной. Мы их не можем выбить, но, соответственно, и они нас не могут выбить, потому что мы оказались в равном положении. Естественно, они это приняли как факт для себя.
Наше требование было единственное — снизить активность на территории аэропорта и убрать секреты, которые они постоянно разбрасывали по периметру в районе взлетно-посадочной полосы. Это единственное было требование. Мы заверили, что мы не предъявляем никаких претензий и требований, мы не будем пытаться их разоружить и не будем предпринимать в отношении них интенсивные действия. Но при этом таким образом мы поставили в известность, что ни один самолет на территории аэропорта донецкого не сядет без согласования с нами. Но поскольку по международным нормам и требованиям, в случае присутствия вооруженных групп на территории аэропорта, все полеты прекращаются, то уже был исключен и вариант посадки здесь гражданских бортов и, соответственно, поддержания нормального гражданского сообщения авиационного. То есть, аэропорт закрыли полностью, и в новом терминале, кроме нас, никого не осталось.
Утром следующего дня мы усилили наши позиции, добавили некоторое количество личного состава и вооружения. Прямая связь с командиром подразделения ГРУ, которое нам противостояло, у нас была налажена. И когда с утра он предупредил нас о том, что готовится авианалет, мы, естественно, не могли предположить, что это правда, потому что до сих пор в истории военных отношений между ДНР и Украиной применения авиации не было. Мы открыли эту страницу, с нас это началось. Но в тот момент, когда информация поступила, естественно, мы отнеслись к ней с недоверием. И, естественно, мы после получения такой информации не имели права покинуть занятые позиции, потому что это бы выглядело просто как трусость, но при этом мы просто отказались бы от решения той задачи, которую мы в принципе уже на 50% решили, овладев доминирующей высотой. Но когда через некоторое время начался авианалет, мы понесли первые потери. Но эти потери были незначительные на первых порах.
Авианалет, где вертолеты чередовались с самолетами, длился несколько часов. В это время активизировались те силы, которые нам противостояли внутри аэропорта. Они задействовали все свои возможности для того, чтобы подавить нас в новом терминале. А поскольку новый терминал — это сооружение, которое абсолютно не приспособлено к обороне (все стены фасадные стеклянные, соответственно, очень легко пробиваются). Плюс работа многочисленных снайперских пар, которые были разбросаны на территории, сковывала возможности нашего маневра. Тем не менее, мы им вели достаточно активные действия, для того, чтобы сковать возможности противника. Противник понес достаточно серьезные потери, потому что уже после того, как мы покинули аэропорт, неоднократно приземлялись борта для вывоза пострадавших со стороны ГРУ и Национальной гвардии, которые там находились. Я не готов оперировать какими-то конкретными цифрами их потерь, но на тот момент с их стороны потери были, на наш взгляд, значительными. Потому что нам, несмотря на активное противодействие снайперских пар, удавалось выдвигаться на удобные для нанесения ответного удара огневые позиции, и, собственно говоря, этот удар наносить.
Однако, следуя логике майдана, снайперские группы наемнические для того, чтобы активизировать действия и с нашей [стороны], и со стороны нашего противника, стреляли не только по нам, но и стреляли по военнослужащим украинской армии. В результате чего, к нашему удивлению, ГРУшники развернули зенитную установку и обработали центр управления полетами, на котором находились снайперские пары, и подавили эту огневую точку. Чем, собственно говоря, оказали нам неоценимую услугу.
Лично моя позиция в этот момент была неподалеку от аэропорта, с внешней стороны. Мы с группой, состоявшей из двух десятков бойцов, обеспечивали отход тех, кто находился внутри.
С момента начала боя я находился вместе с премьер-министром Бородаем, и как только мы получили информацию о том, что в аэропорту начался бой, мы выдвинулись к месту, подъехали на достаточно безопасное расстояние. Я вышел из машины и в сопровождении одного из бойцов пешком пошел в направлении здания аэропорта. Я был одет в черном, камеры меня зафиксировали, и в интернете эту запись можно найти. С этого момента, как только я туда прибыл, на передовые позиции, я оттуда не уходил. И покинул их только после того, как последний человек из аэропорта через «зеленку» пешком ушел в направлении города. Только после этого мы снялись и с группой в составе 15 человек пешком пришли в город.
То есть все это время я находился на месте и все это время я поддерживал связь с бойцами, которые находились внутри, несмотря на то, что в принципе были попытки связь глушить, и не все телефонные операторы на этот момент работали в зоне аэропорта. Но однако нам удавалось поддерживать связь, и мы постоянно уясняли, уточняли положение дел и внутри, и то, что происходит снаружи.
Поэтому то, что произошло, в принципе, и те потери, которые мы понесли, они абсолютно не закладывались в план-схему. То, что преследовалось нами — взять доминирующую высоту, — мы реализовали. Реализовали без единой потери, без единого выстрела. Однако применение со стороны Украины авиации и массированные артобстрелы не позволили нам дальше находиться в этом стеклянном сооружении. Потому что вертолеты насквозь простреливали здание, и укрыться там практически было негде. А с учетом работы, очень активной работы снайперов, которые на моих глазах расстреляли несколько машин, находящихся и находившихся буквально в двадцати метрах от меня, делал невозможным какие-либо активные действия вокруг аэропорта для того, чтобы деблокировать наших товарищей, которые там внутри находились.
Поэтому бой был затяжным, но бой был практически непрерывным. Все те несколько часов с момента, как начались авиаатаки, стрельба и использование гранатометов и ручных противотанковых огнеметов не прекращалось. Нас не расстреливали там, как попавших в западню. Мы достаточно активно вели ответные боевые действия. Поэтому противник нес потери, может быть, меньшие, чем мы, поскольку у нас не было авиации, но, тем не менее, ощутимые. Поэтому исключительно преимущество в техническом вооружении и наличие авиации обеспечило противнику перевес. И все наши потери были вызваны исключительно этим и обусловлены этим.
Если бы применения авиации не было, мы бы до сих пор находились в аэропорту. Потому что такое штурмовать здание, которое пусть и стеклянное, но имеет массу перегородок и пр., и наполнено вооруженными до зубов людьми — я знаю хорошо. Соответственно, решиться на такое... Нужно быть безумцем, чтобы какой-то командир отдал приказ своему подразделению штурмовать здание. Единственная возможность, которую можно реализовать, это именно та, которую они и реализовали. Либо применение артиллерии для того, чтобы разрушить здание, а потом зачистить оставшихся. Либо применение авиации. Они пошли на применение авиации.
Собственно говоря, все инсинуации, которые вокруг этого мероприятия возникли за последнее время, — это плод больного воображения. На самом деле как такового плана штурмовать аэропорт не было. Аэропорт никто не штурмовал. Мы спокойно, методично, без единого выстрела проникли в здание через соответствующий вход, накопились, поднялись на доминирующую высоту, заняли эту господствующую высоту, взяли под контроль взлетно-посадочную полосу, перрон и подступы к территории, на которой дислоцировался наш противник. И если бы не применение авиации, то контроль над аэропортом был бы в наших руках. Но поскольку никто не мог предположить (на тот момент даже в Славянске авиацию еще не использовали, а мы первые, кто открыл эту страницу), то, естественно, и мер каких-то для того, чтобы бороться с авиацией, мы не приняли. Но, откровенно говоря, на тот момент мы и средств соответствующих не имели. Если бы в нашем распоряжении на тот момент были бы средства для борьбы с авиацией, то я думаю, что итог и результат этой операции был бы совсем иным. Поэтому только технический перевес в вооружении со стороны противника, с которым мы воюем, обеспечил те результаты, которые мы на сегодняшний день имеем."
Войти
Регистрация
Тема закрыта
Наверх
