Войти
Регистрация
Тема закрыта
НЕ то, чтобы у нас с ней отношения напряжены,
Но я невижу уважения в лице жены
Вот я и рухнул с пивом перед телеком
Она на кухне, и у неё теперь истерика
Знаю, что не замолчит пока не лягу в койку,
Найдёт кучу причин чтобы побыть волком
А я по полкам всё раскладываю..
А ведь и правда я всегда себя оправдываю!
И воюю с ней, И СПОРЮ и ГРУБЛЮ!
НЕТ Чтобы сказать КАК СИЛЬНО Я ЕЁ ЛЮБЛЮ
И что она осссо-бенн-ая, а я только способен НА
ругань,я грубиян
Чувство вины мне чуждо, но видимо надо бы
Что то менять а то я чуть что на дыбы
И вот и видит она во мне зачинщика скандалов
А ведь их немного у нас, хотя и не мало
СТАНУ СПОКОЙНЕЕ, извинюсь за каждый прокол
ХОТЯ на КОЙ МНЕ, выставлять себя дураком
И ВСЕ ЖЕ за что то извинился лениво,
и с смыслью что извинился, допил пиво..
А ну-ка вместе, поем все песниИсчо одна игра
Автор СтраусенАк, 09.03.2005, 09:42
Наверх
#12664
Отправлено 09.02.2010, 13:12:39
Vladimir_Vladimirovich
-
- Свой человек
- 875 сообщений
Он вышел, — зал взбесился. На мгновенье
Пришла в согласье инструментов рать.
Пал пианист на стул и мановенья
Волшебной трости начал ожидать.
Два первых ряда отделяли ленты
Для свиты, для вельмож и короля.
Лениво пререкались инструменты,
За первой скрипкой повторяя: "ЛЯ".
Настраивались нехотя и хитро,
Друг друга зная издавна до йот.
Поскрипывали старые пюпитры,
На плечи принимая груды нот.
Стоял рояль на возвышеньи в центре,
Как чёрный раб, покорный злой судьбе.
Он знал, что будет главным на концерте,
Он взгляды всех приковывал к себе.
И, смутно отражаясь в чёрном теле,
Как два соглядатая, изнутри,
Из чёрной лакированной панели
Следили за маэстро фонари.
В холодном чреве вены струн набухли,
В них звук томился, пауза долга...
И взмыла вверх рояля крышка — будто
Танцовщица разделась донага.
Рука маэстро над землёй застыла
И пианист подавленно притих.
Клавиатура пальцы ощутила
И поддалась настойчивости их.
Тонули мягко клавиши вселенной,
Решив, что их ласкают, а не бьют.
Подумать только: для ленивой левой
Шопен писал Двенадцатый этюд!
Минор мажору портил настроенье,
А тот его упрямо повышал.
Басовый ключ, спасая положенье,
Гармониями ссору заглушал.
У нот шёл спор о смысле интервала,
И вот одноголосия жрецы
Кричали: "В унисоне все начала!
В октаве все начала и концы!"
И возмущались грубые бемоли,
Негодовал изломанный диез:
Зачем, зачем вульгарные триоли
Врываются в изящный экосез!
Низы стремились выбиться в икары,
В верха — их вечно манит высота, —
Но мудрые и трезвые бекары
Всех возвращали на свои места.
Склоняясь к пульту, как к военным картам,
Войсками дирижёр повелевал,
Своим резервам — терциям и квартам —
Смертельные приказы отдавал.
Вот разошлись смычковые, — картинно
Виновников маэстро наказал,
И с пятой вольты слив всех воедино,
Он продолжал нашествие на зал.
И чёрный лак потрескался от боли,
Взвились смычки штыками над толпой
И, не жалея сил и канифоли,
Осуществили смычку со струной.
Как кулаки в сумбурной дикой драке,
Взлетали вверх манжеты в темноте,
Какие-то таинственные знаки
Концы смычков чертили в пустоте.
Тончали струны под смычком, дымились,
Медь плавилась на сомкнутых губах.
Ударные на мир ожесточились —
И зазвучал воинственнее Бах.
Уже над грифом пальцы коченели,
На чьей-то деке трещина, как нить:
Так много звука из виолончели
Отверстия не в силах пропустить.
Рояль терпел побои, лез из кожи,
Звучала в нём, дрожала в нём мольба,
Но господин, не замечая дрожи,
Красиво мучил чёрного раба.
И, зубы клавиш обнажив в улыбке,
Рояль смотрел, как он его терзал.
И слёзы пролились из первой скрипки,
И незаметно затопили зал.
И вдруг колонны сдвинулись, шатаясь, —
Лишь на упругом звуке свод парит.
Казалось, что в какой-то жуткий танец
Атланты повели кариатиД.
Пришла в согласье инструментов рать.
Пал пианист на стул и мановенья
Волшебной трости начал ожидать.
Два первых ряда отделяли ленты
Для свиты, для вельмож и короля.
Лениво пререкались инструменты,
За первой скрипкой повторяя: "ЛЯ".
Настраивались нехотя и хитро,
Друг друга зная издавна до йот.
Поскрипывали старые пюпитры,
На плечи принимая груды нот.
Стоял рояль на возвышеньи в центре,
Как чёрный раб, покорный злой судьбе.
Он знал, что будет главным на концерте,
Он взгляды всех приковывал к себе.
И, смутно отражаясь в чёрном теле,
Как два соглядатая, изнутри,
Из чёрной лакированной панели
Следили за маэстро фонари.
В холодном чреве вены струн набухли,
В них звук томился, пауза долга...
И взмыла вверх рояля крышка — будто
Танцовщица разделась донага.
Рука маэстро над землёй застыла
И пианист подавленно притих.
Клавиатура пальцы ощутила
И поддалась настойчивости их.
Тонули мягко клавиши вселенной,
Решив, что их ласкают, а не бьют.
Подумать только: для ленивой левой
Шопен писал Двенадцатый этюд!
Минор мажору портил настроенье,
А тот его упрямо повышал.
Басовый ключ, спасая положенье,
Гармониями ссору заглушал.
У нот шёл спор о смысле интервала,
И вот одноголосия жрецы
Кричали: "В унисоне все начала!
В октаве все начала и концы!"
И возмущались грубые бемоли,
Негодовал изломанный диез:
Зачем, зачем вульгарные триоли
Врываются в изящный экосез!
Низы стремились выбиться в икары,
В верха — их вечно манит высота, —
Но мудрые и трезвые бекары
Всех возвращали на свои места.
Склоняясь к пульту, как к военным картам,
Войсками дирижёр повелевал,
Своим резервам — терциям и квартам —
Смертельные приказы отдавал.
Вот разошлись смычковые, — картинно
Виновников маэстро наказал,
И с пятой вольты слив всех воедино,
Он продолжал нашествие на зал.
И чёрный лак потрескался от боли,
Взвились смычки штыками над толпой
И, не жалея сил и канифоли,
Осуществили смычку со струной.
Как кулаки в сумбурной дикой драке,
Взлетали вверх манжеты в темноте,
Какие-то таинственные знаки
Концы смычков чертили в пустоте.
Тончали струны под смычком, дымились,
Медь плавилась на сомкнутых губах.
Ударные на мир ожесточились —
И зазвучал воинственнее Бах.
Уже над грифом пальцы коченели,
На чьей-то деке трещина, как нить:
Так много звука из виолончели
Отверстия не в силах пропустить.
Рояль терпел побои, лез из кожи,
Звучала в нём, дрожала в нём мольба,
Но господин, не замечая дрожи,
Красиво мучил чёрного раба.
И, зубы клавиш обнажив в улыбке,
Рояль смотрел, как он его терзал.
И слёзы пролились из первой скрипки,
И незаметно затопили зал.
И вдруг колонны сдвинулись, шатаясь, —
Лишь на упругом звуке свод парит.
Казалось, что в какой-то жуткий танец
Атланты повели кариатиД.
#12678
Отправлено 19.02.2010, 17:27:23
JULIA83
-
- Постоялец
- 427 сообщений
Я спросил у ясеня
Где моя любимая
Ясень не ответил мне
Качая головой
Я спросил у тополя
Где моя любимая
Тополь забросал меня
Осеннею листвой
Я спросил у осени
Где моя любимая
Осень мне ответила
Проливным дождем
У дождя я спрашивал
Где моя любимая
Долго дождик слезы лил
За моим окном
Я спросил у месяца
Где моя любимая
Месяц скрылся в облаке
Не ответил мне
Я спросил у облака
Где моя любимая
Облако растаяло
В небесной синеве
Друг ты мой единственный
Где моя любимая
Ты скажи где скрылася
Знаешь где она
Друг ответил преданный
Друг ответил искренний
Была тебе любимая
Была тебе любимая
Была тебе любимая
А стала мне жена
Я спросил у ясеня
Я спросил у тополя
Я спросил у осенИ...
Где моя любимая
Ясень не ответил мне
Качая головой
Я спросил у тополя
Где моя любимая
Тополь забросал меня
Осеннею листвой
Я спросил у осени
Где моя любимая
Осень мне ответила
Проливным дождем
У дождя я спрашивал
Где моя любимая
Долго дождик слезы лил
За моим окном
Я спросил у месяца
Где моя любимая
Месяц скрылся в облаке
Не ответил мне
Я спросил у облака
Где моя любимая
Облако растаяло
В небесной синеве
Друг ты мой единственный
Где моя любимая
Ты скажи где скрылася
Знаешь где она
Друг ответил преданный
Друг ответил искренний
Была тебе любимая
Была тебе любимая
Была тебе любимая
А стала мне жена
Я спросил у ясеня
Я спросил у тополя
Я спросил у осенИ...
Количество пользователей, читающих эту тему: 1
пользователей: 0, неизвестных прохожих: 1, скрытых пользователей: 0
