ПОДОПЫТНЫЕ КРОЛИКИМАЛЕНЬКИЙ, словно ребенок, страшно худой старик лежал на топчане, укрытый несвежей простыней. Старая миска с отбитой по краям эмалью, где на донышке прилипли остатки вчерашней каши, стояла на его впалой груди. Под правой рукой у него лежала мухобойка, которой он с видимым усилием отгонял назойливых мух. Старик умирал уже несколько лет. Рак доедал его. Чтобы продлить жизнь (или страдание?), ему ампутировали ноги ниже колен ? то, что уже сгнило. Ему хватало сил только удерживать ложку. Когда я поздоровался с ним за руку, он вскрикнул от боли, и на глазах его моментально выступили слезы обиды. Мне стало неловко. Я не знал, что у раковых больных каждое прикосновение к чему-либо вызывает сильнейшую боль...
? Я не видел бомбардировщик ? облака закрыли его, и когда внезапная белая вспышка ударила меня по глазам, я ослеп и оглох. Клубящееся и стремительно разрастающееся торнадо, за секунды меняющее цвет от лилово-оранжевого к серо-красному, выросло над полигоном и, казалось, зависло над ним, медленно соображая ? куда двинуться и что сожрать сначала. Потрясающий своими размерами багровый столб рос вширь и ввысь, меняя форму, и наконец превратился в серо-красный гриб. Он медленно колыхался, бурлил, все еще меняя свою форму, пока, подняв стену из песка и пыли, не растаял в атмосфере. Испугаться никто из находившихся в одном окопе со мной не успел: мы только подумали, что это и есть ад, а может быть ? конец света.
В 22 года все воспринимается иначе, чем в 68. Тогда мы не понимали, чем эта вспышка обернется для нас. В 54-м мы думали о великой чести, которая выпала нам, о важном (и секретнейшем!) задании, порученном ленинской партией. Бояться или, не дай Бог, отказаться от участия в испытаниях атомного оружия было немыслимо и стыдно. Раз мы имели такую бомбу ? ее действие необходимо было тщательно изучить.
Когда уже в 84-м мне поставили диагноз ? рак кости, я подумал: ну вот теперь-то мне дадут долгожданную I группу инвалидности. Болеть я начал рано, к сорока мне было тяжело не только ходить ? дышать мог с трудом. Мне сделали несколько операций, вырезали половину внутренностей. Потом дали коляску, и моя старуха стала меня на ней возить. Однажды, залезая ?на тачку?, я упал, и нога вдребезги сломалась ? кости рассыпались... С тех пор так и живу ? с тазом под задницей.
В моей медицинской книжке в 96-м сделана запись, что ?увечье? получено вследствие прохождения службы в подразделениях особого риска. Это ОНИ признали, что болезнь-то моя из-за того, что я ТАМ с 94-килограммовым пулеметом на горбу по болоту лазил. Помню, когда шарахнули бомбу, нам приказ через 15 минут ? ?В атаку!? Ну мы ? пехота, царица полей ? понятное дело, из траншей все вон и выполнять... Почти сутки бегали, потом еще с неделю там жили. Был у меня противогаз и больше ничегошеньки нам не дали, никакой санитарной обработки не проводили, какую дозу радиации я поймал, мне не сообщили, так как это было секретно...
Бегали мы именно там, где сбросили бомбу, а потом еще провели артобстрел. Здорово там все взбаламутили. Шли сквозь пыльную стену ? аж песок на зубах скрипел. А бомба атомная интересно действует. Бегу и вижу: самолет стоит, а с него сосульки свисают ? мотор расплавился и вытек. Кругом побитой техники валялась уйма...
Помню, приезжал фотограф из газеты ?За Родину!? и нас сфотографировал. Мне потом ротный передал фотокарточки, три штуки. Считай, повезло. Ведь все эти... мероприятия были совсекретными, и самим нам фотографировать было запрещено, а мне вот, видишь, досталось. Еще и штампик на фотокарточке стоит: ?бесплатно?.
Вот такая моя жизнь. Кто-то поделил ее этой атомной бомбой на ?до? и ?после?. Были мы подопытными кроликами. А кто тогда знал правду? Наверное, даже те, кто испытывал бомбу, не все знали. Нам командир сказал: ?Поедем всей ротой в Тоцкие лагеря испытывать крупнокалиберный пулемет?. Я, рядовой Захаров Виктор Иванович, тогда как раз был наводчиком станкового пулемета...