Не закроешь ладонью, не поможет картон,
даже жесть и стальные листы.
Мыши выкрали льва, мыши сгрызли вагон,
и три тонны умяли халвы.
Мы поймали их серых, заманили на сыр,
на России не милый - Рошен,
А они ложат хер, им тюрьма словно цирк,
говорят, что случилось, то дзен.
"Вы покайтесь, хоть гады", я как пастырь прошу,
как добрейшей души христианин,
А они бурбулятор опять мастерят, варят milk, запасают стрихнин.
Они адски милы. Смотришь - нежный зверек,
очень мал, и затравлен, спасти б...
Но внутри прозорливости есть огонёк, что лев сдох не от
жесткой травы...
даже жесть и стальные листы.
Мыши выкрали льва, мыши сгрызли вагон,
и три тонны умяли халвы.
Мы поймали их серых, заманили на сыр,
на России не милый - Рошен,
А они ложат хер, им тюрьма словно цирк,
говорят, что случилось, то дзен.
"Вы покайтесь, хоть гады", я как пастырь прошу,
как добрейшей души христианин,
А они бурбулятор опять мастерят, варят milk, запасают стрихнин.
Они адски милы. Смотришь - нежный зверек,
очень мал, и затравлен, спасти б...
Но внутри прозорливости есть огонёк, что лев сдох не от
жесткой травы...