фытн у67г

Бывший работник мэрии Москвы анонимно рассказал The Village о чекистах на госслужбе, хозяйственниках крепче Лужкова и о взаимодействии с блогерами.



Город

Как всё устроено: Работа чиновника

Бывший работник мэрии Москвы анонимно рассказал The Village о чекистах на госслужбе, хозяйственниках крепче Лужкова и о взаимодействии с блогерами.



Почему люди приходят на госслужбу

Думаю, каждого ведут свои мотивы — у меня не было каких-то корыстных желаний, я тогда только окончил институт, и мне были очень интересны информационные войны, я даже на эту тему диплом писал. Тогда была как раз война с Грузией, и мне показалось, что нет лучше места для приложения моих знаний, чем госслужба. Хотелось быть этаким информационным демиургом. Но надежды скоро были забыты, и моё наивное юношество закончилось.
На государственную службу попасть сложно: тебе надо пройти проверку ФСО, особенно если ты работаешь в федеральных структурах. Пока ты не пройдёшь проверку, ты работаешь бесплатно. Бывает, что её проходят за месяц, но я знаю человека, который работал год и два месяца, а потом проверку не прошёл и был отправлен восвояси. Причём характерно, что никто точно не знает, что там проверяют, этим занимается особый отдел кадровый. Не исключено, что надо просто одну бумажку просмотреть, поставить печать и переложить в другую папку. Но учитывая нашу неловкую бюрократическую систему, думаю, эта проверка может на любое количество времени растягиваться.
Я думаю, что многие приходят с надеждой выстроить карьеру с огромными доходами и высоким социальным статусом. Забавно, что чиновники по телевизору невероятно богатые, но платят на госслужбе действительно мало. Никто из моего окружения не получал денег чемоданами, и мои начальники, судя по всему, не получали. А те, кто получал, сами красиво сидят и никогда об этом не расскажут: их уже система не выпустит.
Твой оклад — 7 тысяч рублей. Но фактически ты получаешь, конечно, больше: надбавку такую, надбавку сякую, сто процентов на какое-то там содержание, ещё что-то, ещё что-то, и в итоге умножаются 7 тысяч на пять-шесть. Потом льготы: хорошее медицинское обслуживание, хороший санаторий например. Может, для меня это было не так важно, но в целом, поскольку сейчас я не имею никакой страховки, я понял, что это неплохая очень штука.

О власти во власти

Ну и, конечно, важно, что ты получаешь некий ореол славы. Получаешь удостоверение, которое тебе позволяет на равных, а то и свысока общаться с другими представителями власти, с полицией например. Я помню, как ехал из Питера, вышел из поезда в ужасном виде в шесть утра, ко мне подошёл уголовный розыск, который шакалит по утрам на вокзалах в поисках дополнительных доходов. Они себя нагло вели: «Пройдёмте» — я им показал удостоверение, они отдали честь и ушли: «Извините». Это приятное ощущение, оно циничное и злое, но приятное.
Плюс передвижение по той же Кутузе на машине с блатными номерами, пусть даже не по разделительной, пусть даже не с мигалкой, но всё равно приятно. Машину не останавливают. Конечно, поначалу это интересное ощущение.


Конечно, там очень много родственников, знакомых, кумов, сватов, то есть попадают
в основном по знакомству


Не все, конечно, идут с мотивацией быть выше других, есть определённая категория людей, которая просто любит стабильность. Люди, которые не любят рисковать, как это делается в бизнесе, и не хотят жопу рвать, как это делают в офисах. На госслужбе столько работы нет. Работаешь немного. Все делают вид, что заняты, но, как правило, там очень ярко работает правило Парето, условно 20 % работников дают 80 % результата. 80 % ни хрена не делают, чай пьют друг с другом, а 20 % ночуют на работе и тратят свою жизнь и здоровье.
Конечно, там очень много родственников, знакомых, кумов, сватов, то есть попадают в основном по знакомству. Но много людей из регионов. Система частично клановая, а частично воспроизводит советскую систему: обкомы, райкомы, комсомол. Начальники с собой приводят людей: почти не бывает так, что приходит начальник и своим замом делает какого-нибудь просто хорошего работника. Кадровая политика всегда строится вокруг начальника.
Лояльность — это то, в обмен на что ты получаешь бабки. Просто так, потому что ты умный, никто тебе не будет платить. Как бы ты хорошо ни работал, ты всегда будешь получать свои бабки плюс какие-то премии — иногда три зарплаты в год. Но и зависит это не понятно от чего — от погоды! Тебе могут взять и много заплатить. Но в целом стабильно: 1-го и 21-го числа зарплата, раз в три месяца премия и в конце года ещё одна.

О начальниках


В первый день мне надо было просто обойти разные отделы и узнать, где я пригожусь. Ты стучишься, открываешь дверь — а там кабинет как восемь обычных гостиных, огромный-огромный, с гардинами. А в самом конце сидит человек, и смотрит на тебя исподлобья. И ты начинаешь к нему идти через всё это пространство и говорить: «Здравствуйте, здравствуйте» — и, как кукушка, просто кланяться невольно. Чтобы он тебе дал какое-то задание. Я даже помню, что один человек первое, что мне сказал: «Ты кто такой, блядь?» Я ему ответил, что я такой-то. — «Иди нахуй». — Я ушёл. Оказалось, что он один из довольно хороших людей, но только пьющий немного. И он тогда был... как это... в состоянии абстинентного синдрома.
Ещё смешная тема — ты всегда думаешь, что большие начальники там — это какие-то ящеры с ядом на зубах, а это в 80 % случаев весёлые мужики, с длинным жизненным путём, образованные и повидавшие. Которые всё прекрасно понимают и готовы достать гитару и спеть «Всё идёт по плану». Но это в случае, если начальнику от 40 лет. А вот молодые — они как раз ящеры, которые похожи на Амбридж из «Гарри Поттера». Насквозь лживые и называющие любого начальника по имени и отчеству и с придыханием, но надменно и хамски разговаривающие с подчинёнными.


единственный критерий качества работы сотрудника — это мнение начальника. Всё


Иерархия как в армии: с кем-то нужно так здороваться, а с кем-то — по-другому, а с кем-то нельзя здороваться, а кто-то сам с тобой не поздоровается, поскольку он начальник твоего начальника. Когда я был в самой маленькой должности, был один человек, который на моё «добрый день» только хмыкал. А потом я перешёл в другое структурное подразделение, и мы с ним случайно встретились. Он сам ко мне подошёл, пожал руку, спросил, как у меня дела, сказал, что рад видеть. А потом попросил передать привет и вообще напомнить о его существовании у меня в департаменте.
Дебилы везде есть, это факт, но есть большое но: в коммерческой движухе тебя не очень волнует бэкграунд дебила, не важно, кто его дядя, папа, мама. К тому же на нормальной работе есть какие-то критерии оценки работы, такие как прибыль или продуктивность, а в госструктурах единственный критерий качества работы сотрудника — это мнение начальника. Всё. Мнение граждан или коллег вообще не учитывается.

О карьерном росте

Единственное, за что тебя ценят на госслужбе, — лояльность. Когда ты начинаешь носить обеды начальству и вместо того, чтобы про себя говорить «ах ты, мудила усатый», петь: «Здрааааавствуйте, Анатолий Николаевич! Как я рад вас видеть» — и улыбаться во все 32 зуба, тогда твой рост возможен. Но проверять могут очень долго.
Вообще нежелательно, чтобы ты думал о работе. Хорошо, если у тебя в нужных случаях выскакивает весь этот патриотический запал: интересы государства надо защищать от американцев, на нас нападают, а мы защищаемся. Многие реально в это верят, они могут тебе это впаривать за стопкой водки на каком-нибудь застолье. Они и между собой это обсуждают. Но это не мешает им на работе думать только о приказах начальства и возможности не попасть под его гнев. В своей работе они уже этими принципами прямо не руководствуются. Смесь раболепства и патриотизма очень причудливая. Это как чеченцы верят в Аллаха и нюхают кокаин: днём нельзя, потому что Аллах видит, а ночью-то он спит.

О центре принятия решений

Я не могу сказать, что там работают только плохие, там есть и хорошие. Мне с начальниками везло: это были образованные люди с европейским типом мышления. Я не знаю в деталях их биографии, их родственников и связей. Наверное, это была смесь профессионализма и обстоятельств, которые привели их на эту работу. Хотя я знаю по крайней мере одного человека, который пришёл с улицы и сейчас занимает какую-то хорошую должность. При этом нормальный, честный человек. Но это не хозяйственник. Это не люди, которые выдают разрешение на строительство или занимаются госзаказами. Это люди, чья работа не связана с деньгами. И последнее слово всегда не за ними.
Посмотрите на Бирюкова (заммэра, руководить хозяйственного комплекса Москвы) — он же круче Лужкова. Мэра сняли, а он остался и не думает никуда уходить. И если вы видите молодых приятных людей в департаменте культуры или в департаменте транспорта, то в комплексе городского хозяйства вы таких не найдёте. Поэтому решается всё где-то не у нас. И часто мои начальники не знали, откуда приходит то или иное решение — это не шутка и не хиханьки-хаханьки. Это очень странно. И сложно работать, когда ты не понимаешь, почему ты делаешь что-то.
Вот случай с одним благотворительным фондом, который вроде и не благотворительный, но завесил всю Москву огромными плакатами. Привозил в Москву Вуди Аллена. Вот было совещание, на котором присутствовали все департаменты и обсуждали, как мы перекроем для них Воробьёвы горы, а как будем расселять гостей, а на каких тачках они поедут. И при этом там сидел представитель фонда и говорил: нам нужно то, нам нужно это. И все с недоумением на него смотрели, но при этом содействовали. МЧС против, мусора против, но куда деваться: надо. Много таких, кажется, идиотских решений, которые никому вроде бы даже не выгодны, но тебе надо их выполнять.

О скандалах


Большинство скандалов происходят на ровном месте. Вот возьмём случай с «потёмкинскими дворниками», я прекрасно понимаю механику этого события: в этом не виноваты ни Собянин, ни Бирюков, ни даже префект. Просто идёт письмо. (Надо сказать, что всё делается по письмам, устных договорённостей не существует, только между очень высокими людьми для тех решений, которые не афишируются.) Предположим, приходит разнарядка с графиком визитов Собянина: он поедет в такую-то управу. Пресс-служба пишет письмо «прошу подготовить визит», оно доходит, скажем, до префекта, префект думает: «Ну да, важно! Что я, дворников не найду?» — пишет в какой-нибудь ЖЭК, и так это всё спускается до управляющих компаний, где работают таджики. И вот этот Гасан Гасянович Оглы, который на самом деле является владельцем ТСЖ и никакого отношения к власти не имеет, на месте принимает решение выпустить ряженых.
Это совершенно такая же история, как зафотошопили снег, это никакое не решение властей. Ни один уважающий себя политик не будет такой хернёй заниматься: легче убрать! Все понимают последствия решения, там есть очень циничные люди, но клинических идиотов не так много, которые вообще не могут отвечать за свои действия. Так может поступить только самый низовой уровень, который отвечает за уборку, который как раз и ворует деньги в основном. Через таких людей идёт коррупция, не через верха. А их непосредственным начальникам просто лень их контролировать: пока скандалов нет, они сами прекрасно живут, сами получают свою часть гонорара. Но как только скандал — они без сожаления выталкивают этих вот мелких коррупционеров. Запомните, это очень важно при решении проблем с госструктурами: начальник не будет подставляться из-за подчинённого.
Хотя есть другое правило: никогда не признавать свою вину. Это суперпринципиально! Это один из столпов, на которых держится госаппарат.

О коррупции

В общем, понятно, что Собянин вряд ли получает процент от тех откатов, которые берут на местах все мелкие чиновники: с палаток, которые торгуют алкоголем, или с ЖЭКов, которые нелегально за копейки нанимают таджиков убирать улицы. Слишком много инстанций — мэрия, префектура, управа, муниципалитет. Вот послали с самого верха письмо с указанием, а оно проходит эти четыре инстанции, а там только одних начальников четыре, и у каждого свой штат, и это письмо проходит через всех, спускаясь всё ниже.
При этом никто не любит общаться с подчинёнными и контролировать процесс. Никто никогда не контролирует подчинённых: это лишняя работа. И вот таких безразличных людей, которые не хотят зла, которые не хотят добра, которых волнует только начальство, — их большинство.
Но ведь есть положительные примеры, ведь всё это решается на раз-два. Вот, например, сейчас строят метро, и там было прямое указание застройщикам, что если с вас кто-то спросит деньги, то вы сразу звоните в очень большой кабинет. Там не воруют деньги сейчас. У верхней власти есть желание, чтобы это работало. Они, может, не хотят гайд-парков, гей-парадов, разгула либерализации, но построить метро они, в принципе, хотят. Они понимают, что если они сделают что-то хорошо, то заберут себе столько политических бонусов, сколько им не даст популизм. У них есть на это разнарядка.

О блогерах и плохом пиаре

Думаю, большая проблема именно в пиаре в том, что никто никогда не признаётся в ошибках. И ещё — не сдают своих. Вот положили плохо плитку в пешеходной зоне, но комментируют это всё очень аккуратно, потому что друг чиновника — застройщик. Не журналист, не блогер — застройщик. И никто не будет говорить, что выбрали плохую компанию, потому что застройщик, работающий по госзаказу, — это вообще кореш. Их там берут не за хорошую работу. Очень маленький шанс, что тебя попросят оттуда: все же кумовья.
Почему Пергаменщик просто не сказал, что блогеры всё напутали и Собянин встречался не с дворниками, а с дорожными рабочими? Я не берусь судить в данном случае. Но, может, это значило для него признать ошибку? Может, он и правда заказывал дворников? «Я просил оказать содействие, выделить дворников. Если там были не дворники, это не моя проблема. Я имею полномочия выделять дворников, значит там были дворники. Всё». Такой мотив тоже есть.


с высоты своего чиновничьего ресурса понимаешь, где ты,
а где Варламов


А может, дело в том, что шум подняли опять блогеры. Их не любят. Государственная власть апатична, но лишь до тех пор, пока её не начинаешь перевирать. Это довольно обидно на самом деле, я сам с этим сталкивался. Например, под Москвой строится мусоросжигательный завод. Это нормальная вещь, он действительно нужен. Но поскольку там есть застройщик, который рядом хочет продать красивые коттеджи, он нанимает людей, привозит их пачками к заводу, раздаёт плакаты, они говорят: «Мы против!» — хотя даже не живут там. И блогеры поднимают бучу и начинают раскручивать, не копнув глубже. А это вызывает полное отторжение, потому что никто не хочет звонить блогеру и говорить: «А вы знаете, вы тут допустили неточность», потому что с высоты своего чиновничьего ресурса понимаешь, где ты, а где Варламов. Тебе хочется встать в позицию пацана и сказать: у нас будет мусоросжигательный завод, раз вы так — он у нас просто будет.

О закрытости

Вот все говорят, что органы власти непрозрачны для жителей — самое интересное, что они и друг от друга закрыты. Например, если ты работаешь в Москомимуществе, никогда не знаешь, что происходит в Москомархитектуре, ты не можешь позвонить и сказать: «Ой, а расскажите, пожалуйста...», даже если ты большой начальник, заммэра и министр правительства. Тебе скажут: «Нет, у нас есть режим секретности, это закрытые документы, и мы никогда с вами никакой информацией не поделимся, пока вы не напишете официальное письмо с печатью». Все даже в таком общении боятся подставить свою жопу, они думают: «Я что-то расскажу, а это всплывёт в нехорошем контексте, и я буду за это отвечать».
Как работает сотрудник, который пишет тексты? В идеале он должен взаимодействовать со всеми органами, должен какую-то добывать статистику, какие-то тезисы, а на самом деле сотрудник из пальца что-то высасывает. Никто никогда не даст актуальной статистики, потому что статистика обычно провальная. Вдруг кто-то начнёт копаться и увидит, что статистика неправильная, что кто-то где-то намухлевал.

О коллегах


Я работал в том ведомстве, где было много молодых приятных ребят. Мы тусовались вместе, ходили по ресторанам и ночным клубам, пили ночами вино на рабочем месте. Но при этом всегда все друг к другу относились осторожно и какие-то острые политические вопросы не обсуждали. И это потому, что кадровая политика непрозрачна и ты никогда не знаешь, что (или кто) привело твоего коллегу на эту должность. Все всегда держат в голове, что то, что спьяну сболтнул, всегда может оказаться на столе или в ушах начальства. Ты не уверен до конца, читают ли твой компьютер и что за мужчина постоянно трётся у твоего кабинета. Доносительство вообще там ценится.
Какие-то политические разговоры могут быть вскользь, но есть Тот-Кого-Нельзя-Называть. Именно так, не смейтесь — до сих пор не по себе произносить его имя всуе. Есть только «федеральные власти» и «руководство». Например, начинаешь говорить: «А вы слышали послание федеральному собранию? Что думаете?» Твои собеседники переглядываются и отвечают в стиле: «Да, я вчера внимательно слушал послание, особенно я согласен с...»
Или с плиткой: начинается беседа с тезиса «что за хуйня, разворотили пол-Москвы», а в ответ кто-то говорит: «А я считаю, что это правильное и своевременное решение». То есть, когда хотят смолчать, всегда используют идиотские казённые формулировки, которые несут смысл «одобряем-с».
Ещё невероятно бесит, что тебя везде окружают какие-то бывшие военные или фээсбэшники, это отупляющее ощущение. Это такие тупые сапоги, которые продвигаются просто благодаря тому, что у них железная жопа и они 20 лет могут спокойно сидеть на месте и не рыпаться. Но чем они занимаются, почему они получили её — никогда не понятно. Задним умом знаешь, что это бывшие кагэбэшники, которые следят за моральным состоянием в коллективе. На них на сто процентов можно положиться, потому что они не имеют интенции изменить мир к лучшему, к худшему, они знают силу письма и документа. Такие люди совершенно неэмоциональны. Просто гладко выбритые мужчины с ничего не выражающим лицом, в безвкусной одежде. Видно, что они не имеют даже особых денег и привилегий, они просто сидят и бдят.


Все до конца верят, что они досидят и тоже получат свой кабинет, свою машину и добьются сановного успеха


Несмотря на то что работать на госслужбе довольно тяжело, никто не уходит. Все до конца верят, что они досидят и тоже получат свой кабинет, свою машину и добьются сановного успеха. При этом ты как чиновник по-особому понимаешь мир, у тебя всё сводится к каким-то нормативным актам, у тебя в языке появляются такие слова, как «субъект федерации», «нормативный акт», «в этой связи обращаюсь с просьбой», и в конце концов ты начинаешь думать подобным образом. Ты же не видишь мир целым, ты начинаешь общаться с людьми с работы, проводить с ними время, и однажды тобой овладевает корпоративная солидарность — такая же корпоративная солидарность, которая есть в любой среде, просто здесь она более циничная и извращённая.
В общем, при всех недостатках госслужбой дорожат, особенно, кстати, маленькие клерки. Потому что одно дело Герману Грефу трудоустроиться, а другое дело — специалисту из отдела третьего заместителя четвёртого помощника мэра. Я сидел без работы и не понимал, что дальше делать. Моё резюме говорило о том, что я каким-то говном занимался. Ну и кому я нужен? Так же все думают. Это как работаешь в банке и знаешь, что твой банк полное говно и моет деньги, ну и что? Ты один будешь разоблачать этот банк? Тебя выкинут с работы, другой банк уже не возьмёт.

http://www.the-villa...22697-chinovnik