Войти
Регистрация
0
Далее цитата по книге [1]:"
Все друзья Буша радовались его возвращению на сцену драматического театра, но этого было мало. Нужно было уговорить Буша начать петь для широкой аудитории, возвратить его к активной деятельности певца-трибуна. Это было не просто. Ранение, парализовавшее левую щеку, стесняло его богатейшую мимику, казалось ему непреодолимым препятствием для публичных выступлений. Кроме того, за долгие годы нацистского режима коренным образом изменился состав аудитории.
И все же Эрнст Буш запел. Это впервые произошло 30 мая 1946 года на торжественном открытии временного помещения театра "Фольксбюне".
"...Обербургомистр Берлина доктор Вернер, - вспоминает А. Гулыга, - произнес импозантную речь и передал театр интенданту Мартину. С приветствием выступили Эрих Вайнерт, Вилли Бредель, Фридрих Вольф. Потом на сцену вышел Эрнст Буш. В притихшем зале зазвучала "Песня безработного". Рядом с певцом на сцене стоял пастор Карл Клайншмидт. Борец против фашизма и узник концлагеря, он говорил о творчестве Буша, о его судьбе. С Бушем-певцом знакомила берлинцев и статья Александра Дымшица, опубликованная в этот же день в "Тэглихе рундшау".
А. Гулыга приводит один из откликов на выступление Буша, напечатанный в "Тэглихе рундшау":
"Во время открытия "Фольксбюне" мы впервые услышали Эрнста Буша. Конечно, старшему поколению, особенно тем, кто шел в нашей стране дорогой подпольной борьбы, это имя говорит бесконечно много. Но для нас, молодежи, оно ничего не значило, тем более, что мы, подчас из упрямства или отчаяния, вообще ни к чему не проявляли интереса. Но куда исчезает упрямство и юношеская глупость, когда на сцене стоит этот человек, держится просто и поет песни, в которых все кипит той жизнью, которую мы не могли и не хотели знать и, действительно, не знали. Его пение сочетается с актерским мастерством; вместе с тем это не "игра", он весь живет мыслью передать в песне свою судьбу и судьбу своих братьев, произнести обвинение и пробудить тех, кого можно привлечь на сторону добра и справедливости. Добро и справедливость! Двенадцать лет мы слышали эту басню - и чем все это кончилось! Мы недоверчивы и строптивы, но вместе с тем мы одиноки. Нам нужно помочь, но не докладами, сводками и рефератами. Дайте нам Эрнста Буша!
Когда он в нашем кругу запоет свою песню о батальоне Тельмана, мы сразу поймем, что интернациональные бригады - это не "скопище бандитов", как нам вдалбливали в свое время. "Песня болотных солдат" и задушевная, усталая "Солнце всходит и заходит" заставят прослезиться, как это и было.
Эрнст Буш - певец долгожданной свободы. Молодежи нужен великий пример, искренняя сила его искусства. Его могучий голос, то приглушенный, то металлически звонкий, поможет нам найти и познать самих себя".
Первое выступление Эрнста Буша произвело огромное впечатление на всех присутствовавших. Для людей старшего поколения, знавших искусство певца еще по его деятельности в догитлеровские времена, по его выступлениям в Советском Союзе, Бельгии и Испании, эти песни были волнующим воспоминанием о пережитом, живым свидетельством неумирающей и неодолимой силы социализма. Представители молодого поколения, среди которых было немало людей, с детства подвергавшихся воздействию яда нацистской пропаганды, слушали Буша, как голос из другого мира. Каждая его фраза, каждое слово обращалось к их разуму, заставляло думать, взвешивать, решать.
В одном из интервью на страницах журнала "Фрайе вельт" писатель Константин Симонов рассказал о своих встречах с немецкими антифашистами в Берлине вскоре после освобождения Германии от гитлеровского гнета.
"...Потом пришел день, который я никогда не забуду. Впервые после войны я видел и слышал Эрнста Буша. Он еще не вполне оправился после ранения и производил впечатление больного, истощенного человека. Но в нем жила огромная сила и огромная страсть. А для меня этот человек, после того, что я пережил на войне, был прообразом подлинной Германии. Он был немцем, которого я люблю, он был символом той Германии, которую я люблю. Поэтому я посвятил ему одно из первых стихотворений, написанных мною после войны, - немцу Эрнсту Бушу."
Немец
Константин Симонов
В Берлине на холодной сцене
Пел немец, раненный в Испании,
По обвинению в измене
Казненный за глаза заранее,
Пять раз друзьями похороненный,
Пять раз гестапо провороненный,
То гримированный, то в тюрьмах ломанный,
То вновь иголкой в стог оброненный.
Воскресший, бледный, как видение,
Стоял он, шрамом изуродованный,
Как документ сопротивления,
Вдруг в этом зале обнародованный.
Он пел в разрушенном Берлине
Все, что когда-то пел в Испании,
Все, что внутри, как в карантине,
Сидело в нем семь лет молчания,
Менялись оболочки тела,
Походки, паспорта и платья,
Но, молча душу сжав в объятья,
В нем песня еле слышно пела,
Она охрипла и болела,
Она в жару на досках билась,
Она в застенках огрубела
И в одиночках простудилась.
Она явилась в этом зале,
Где так давно ее не пели.
Одни, узнав ее, рыдали,
Другие глаз поднять не смели.
Над тем, кто предал ее на муки,
Она в молчанье постояла
И тихо положила руки
На плечи тех, кого узнала.
Все видели, она одета
Из-под Мадрида, прямо с фронта:
В плащ и кожанку с пистолетом
И тельманку с значком Рот Фронта.
А тот, кто пел ее, казалось,
Не пел ее, а шел в сраженье,
И пересохших губ движенье,
Как ветер боя, лиц касалось.
...............................
Мы шли с концерта с ним, усталым,
Обнявшись, как солдат с солдатом,
По тем разрушенным кварталам,
Где я шел в мае в сорок пятом.
Я с этим немцем шел, как с братом,
Шел длинным каменным кладбищем,
Недавно — взятым и проклятым,
Сегодня — просто пепелищем.
И я скорбел с ним, с немцем этим,
Что, в тюрьмы загнан и поборот,
Давно когда-то, в тридцать третьем,
Он не сумел спасти свой город.
1946-1949
"
Прямая иллюстрация к стихотворению - виден шрам, и что левая половина лица парализована (перебит лицевой нерв):
Фото. Эрнст Буш (Ernst Busch), Берлин, 20.10.1946 г.
Фото. Эрнст Буш (Ernst Busch), Берлин, 20.10.1946 г.
http://www.sovmusic....?fname=dieherre
В Берлине, на холодной сцене,
пел немец, раненный в Испании,
по обвинению в измене
казненный за глаза заранее,
пять раз друзьями похороненный,
пять раз гестапо провороненный...
Эти строки повторялись вновь и вновь, когда я, еще совсем юная, слушала и смотрела его концерт в Фридрихштадтпаласте. Чувство сопричастности к Истории - это было именно тогда.
=================================
Интересна также запись первого (или одного из первых) послевоенного радиовыступления Эрнста Буша по берлинскому радио 9 июля 1945 г. (далее цитата из записи "Песня солидарности (1931)" http://bb.ct.kz/index.php?automodule=blog&blogid=2073&showentry=7516):
Эрнст Буш и Ева Буш в студии Берлинского радио, 9 июля 1945 г.
Ева Буш (актриса и певица) - бывшая жена Эрнста Буша. Они были женаты в 1932-35 гг.
http://www.dra.de/on.../dok2010-1.html
Цитата (в переводе):
"После победы Франко Буш переехал в Антверпен и работал там на радио. 10 мая 1940 года (после нападения Германии на Бельгию и Голландию) он был арестован и интернирован во французском концлагере. После побега в 1943 году в Швейцарию выдан гестапо. Последовало обвинение в государственной измене и тюремное заключение в Берлине и Бранденбурге. Во время бомбардировки бомба попала в тюрьму, и Эрнст Буш был тяжело ранен - половина лица осталась парализованной.
После своего освобождения Советской Армией (27 апреля 1945 года из Бранденбургской тюрьмы) Буш направился в Берлин, а 9 июля 1945 года он вместе с Евой Буш сообщил по берлинскому радио о своем возвращении к слушателям. В передаче из рубрики "Мы вас не забыли" они рассказывают о своей эмиграции и дают прослушать отрывки из песен из их репертуара. Перенесенное тюремное заключение и его полученное ранение слушающий Эрнста Буша по радиоприемнику здесь не услышит."
Отрывок из этой беседы с Эрнстом и Евой Буш.
Аудиофайл (1 мин. 27 сек.):
http://www.dra.de/ra...nst-busch-2.ram
Содержание отрывка:
Сначала Эрнст Буш рассказывает о своей эмиграции в Голландию в 1933 году.
Рассказ соответствует по сути следующему (цитата из книги):
"
5 марта 1933 г., в день выборов в рейхстаг, Буш сидел с несколькими друзьями в "Римском кафе" - излюбленном месте встреч берлинской литературной и журналистской богемы.
"Вокруг нас шумела толпа возбужденных людей, среди которых я видел нескольких известных театральных журналистов, - рассказывает Буш. - На следующий день в одной из берлинских газет я прочел недвусмысленную фразу: "Известно ли вам, что Эрнст Буш все еще находится в Берлине?"
Это было своевременное предупреждение, Буш в последний раз зашел в свою квартиру на Лаубенхаймерплац, уложил чемодан, не забыв, конечно, захватить ноты, и скрылся в подполье. Вскоре друзья помогли ему перейти голландскую границу...
"
В конце, рассказывая о своем первом выступлении по голландскому радио "Хильферсум", Буш декламирует на фоне музыки отрывок (припев) из "Песни солидарности" на фламандском языке (тогда, на радио "Хильферсум", он исполнял ее именно на фламандском языке):
Voorwaarts en niet vergeten,
Waaruit onze kracht bestaat!
Bij honger en bij eten,
Voorwaarts en nooit vergeten:
De Solidariteit.
Вперед, и не забывайте,
в чем наша сила заключается!
Будучи голодными и будучи сытыми,
вперед, и не забывайте -
Солидарность!
Дата записи: 09.07.1945; длительность - 14 минут.
=================================
Существуют также два перевода стихотворения "Немец" на немецкий язык.
1. Первый вариант в книге (близко к оригиналу):
Константин Симонов: Друзья и враги
Стихи лауреата Сталинской премии 1948 года на немецком языке
Маленький сборник стихов содержит 18 пропагандистских стихотворений, в переводе с русского Гуго Гупперта. В их числе героическая поэма об Эрнсте Буше - "Немец". В послесловии книги об этом стихотворении сказано:
"Глубоким драматизмом наполнено одно из лучших стихотворений этого цикла "Немец". Оно показывает трагедию целого поколения немецких антифашистов, многие из которых погибли от адских пыток в гестапо. В нарисованном поэтом героическом портрете легко узнают Эрнста Буша. (...) Стихотворение "Немец" проникнуто не только болью советского поэта, который делит по-братски печаль своего героя, который был бессилен "спасти свой город", но также предостерегает друзей из антиимпериалистического лагеря от ошибок в борьбе с опасным противником. Оно призывает быть бдительными и мобилизовывать своевременно все силы демократии для борьбы против реакции".
Оригинал:
Konstantin Simonow: Freunde und Feinde
Gedichte des Stalinpreisträgers 1948 in deutscher Sprache
Der kleine Gedichtband enthält 18 propagandistische Gedichte, Übertragungen aus dem Russischen von Hugo Huppert. Darunter ist auch das Heldengedicht auf Ernst Busch "Ein Deutscher". Im Nachwort des Büchleins heißt es über dieses Gedicht:
"Voll tiefer Dramatik ist eines der besten Gedichte dieses Zyklus: 'Ein Deutscher', - es tut die Tragödie einer ganzen Generation deutscher Antifaschisten dar, die manchen der Ihren in den Folterhöllen der Gestapo verloren haben. In dem vom Dichter gezeichneten Heldenbildnis erkennt man unschwer Ernst Busch. (...) Das Gedicht 'Ein Deutscher' ist nicht nur beseelt vom Schmerz des Sowjetdichters, der brüderlich den Kummer seines Helden teilt, welcher 'ohnmächtig war, seine Stadt zu retten', sondern es warnt auch die Freunde aus dem antiimperialistischen Lager vor Fehlern im Kampf mit dem gefährlichen Gegner, ermahnt sie, wachsam zu sein und rechtzeitig alle Kräfte der Demokratie zum Kampf gegen die Reaktion mobilzumachen."
Ein Deutscher
von Konstantin Simonow (dt. Nachdichtung: Hugo Huppert)
Es sang in Berlin auf kalter Bühne
ein Deutscher, in Spanien einst verwundet;
für Hochverrat im voraus zur Sühne
verbannt und geköpft; sein Kopf war gestundet.
Fünfmal von den Freunden für tot genommen,
fünfmal aus der Gestapo entkommen,
bald zerlumpt, bald geschniegelt, bald in Kerkern geprügelt,
wie die Nadel im Heu dem Auge entronnen.
Hier stand er, bleich eine Geisterbegegnung,
ein Auferstandner, entstellt von der Schramme,
ein Zeugnis vom Widerstand, von der Bewegung -
und warf sich ins Volk, wie der Wind in die Flamme.
Er sang im zerstörten Berlin alle Lieder,
die er an der Front in Spanien gesungen -
oh, lang schon hielt er sie innerlich nieder,
sieben Jahre zum Schweigen gezwungen.
Er hatte oft seines Leibes Hüllen
vertauscht, seinen Gang, den Paß, die Gewänder,
und nur sein Gesang hielt unverändert
die Seele umfaßt und sang ihr im stillen.
Sein Lied war oft krank und tönte oft leiser,
es lag auf Pritschen in Fieberschauern,
in Folterkammern wurde es heiser
und rauh vom Hauch der Gefängnismauern.
Und hier nun erschien es in einem der Säle,
wo mans nicht gesungen ein halbes Leben;
da würgte manchem ein Schluchzen die Kehle,
und mancher wagte den Blick nicht zu heben.
Ob dem, der ihr Lied einst mitverschuldet,
schwebte die Weise und schwieg und brannte;
und legte leise die Hand auf die Schulter
dem andern, den sie als Freund erkannte.
Und ihre Gewandung sah nun ein jeder;
da stand die, wie bei Madrid, in der gleichen
Schirmmütze mit dem "Rot-Front"-Abzeichen,
in Mantel, Pistolengurt, Jacke von Leder;
und der sie sang, schien gar nicht zu singen,
als ob er vielmehr in die Feldschlacht gehe
und von den trockenen Lippen wehe
ein Wind um die Stirn uns von heißem Ringen.
Wir brachten ihn heim vom Konzert, den müden,
und schritten, uns wie Soldaten umfangend,
durch toter Viertel Ruinenfrieden:
hier war ich im Mai fünfundvierzig gegangen.
Nun kam ich, mit diesem Deutschen verbrüdert,
zum unlängst eroberten und verdammten,
zum langen, steinernen Friedhof wieder,
zum Aschenort, zum ausgebrannten.
Und mit diesem Deutschen betrauerte heiß ich,
daß dazumal, in Kerkern und Ketten
(schon lang ists her), im Jahr dreiunddreißig,
er ohnmächtig war, seine Stadt zu retten.
Zitiert nach der Beilage zum Sonntag anlässlich des Tags der Befreiung 19/1964. Vgl. das Originalgedicht unten; vgl. auch den Gedichtband von Konstantin Simonow in deutscher Sprache aus dem Jahr 1950, in dem das Gedicht in der Fassung von Huppert erschien.
2. Второй вариант (несколько более свободный перевод).
Der Deutsche
von Konstantin Simonow (dt. Nachdichtung: Peter Berg)
Auf einer kalten Bühne sang
ein Deutscher. Er, den sein Germanien
bereits zum Tode durch den Strang
verurteilt hatte, der in Spanien
verwundet wurde, der fünfmal
im Buch der Lebenden gestrichen
und schon fünfmal dem Tribunal
der braunen Peiniger entwichen
- er, der im blut’gen Dornenkranz
in der Gestapogruft geschmachtet,
ward nun als Held des Widerstands
bestaunt, gepriesen und geachtet.
Er sang den Trümmern von Berlin
vom Traum Madrids, von Spaniens Tränen.
Das lange Schweigen war für ihn
wie sieben Jahre Quarantäne.
Er wechselte des Leibes Hülle,
Ausweise, Kleider, Stimme, Gang,
doch in der Seele dunkler Stille
klang Jahre lang derselbe Sang
Der röchelte zuweilen heiser
und fieberte auf nacktem Brett
quoll derber, aber niemals leiser
im Schmerz auf dem Prokrustesbett.
Nach langer Zeit erscholl er wieder
in diesem Saal, ergrimmt, erbittert.
Wer ihn erkannte, war erschüttert,
doch mancher schlug die Augen nieder.
Gehüllt in tiefes Schweigen stand
er über dem, der ihn geschunden,
und legte Freunden still die Hand
auf Male ihrer alten Wunden.
Noch von dem Licht Madrids besonnt
sah ihn die deutsche Metropole -
mit Lederjacke und Pistole
und zähem Kampfgeist der Rotfront.
Der Sänger schien nicht nur zu singen,
er sang und kämpfte stark und kühn,
und seiner trock’nen Lippen Schwingen
war wie des heißen Schlachtwinds Glühn.
Nach dem Konzert sah man uns zwei,
mich und den Deutschen, still und müd’
durch Straßen gehen, wo ich im Mai
des Jahres fünfundvierzig schritt.
In seinen Adern floss mein Blut.
Wir gingen durch die tote Stadt,
die gestern unser Fluch zertrat,
die heute Asche war und Schutt.
Glaubt’s mir, wir grämten uns zu zwei’n,
daß er gefangen und bezwungen,
im Jahre dreiunddreißig sein
Berlin nicht freigerungen.
Zitiert nach Ernst Busch: Canciones de las Brigadas Internacionales. Aurora 5 80 001/002. Hrsg. 1963 (Nachauflagen 1964, 1968, 1974, 1976). vgl. das Originalgedicht unten.
